Небесный остров Морио Хирано. Айко Таката

бы выбрать одного из них. Ведь они одно, целое. Это то же самое, что выбирать руки тебе важнее или ноги, сердце или голова. Здесь не может быть компромиссов. Полноценная, счастливая жизнь возможна только при наличии полного комплекта родителей.

      Лесовоз в море снова прогудел. Груженое до отказа древесиной, медленное, как старая подслеповатая черепаха, судно выглядело черным и плоским на фоне синих вод и безоблачного неба. Двигаясь примерно в шести—семи кабельтовых от берега, оно шло с запада на восток, с острова Садо – в Ниигату, крупный город, расположенный севернее Идзумодзаки. На южной оконечности острова Садо восемь лет назад были обнаружены тела обоих моих родителей. Они зачем-то пошли друг за другом, попали в шторм, о котором почему-то никто не предупредил, и погибли. Я не знаю, почему они решили пойти вдвоем. Я не знаю, почему в тот день море решило забрать именно их. А может, мне стоит задаваться другими вопросами? Например, почему моя мать – это именно та женщина, а не другая? Почему она вышла замуж за человека, который впоследствии стал моим отцом? Почему на свет в тот день появился я, а не кто-то другой?

      С тех пор прошла, кажется, целая жизнь или даже две жизни…

      Прошло много лет. Или несколько дней. Невозможно точно сказать. Часы разбились. Время – проходимец.

      У нас в семье было нечто вроде традиции. В свободное от работы и учебы время, если позволяла погода, мы собирались на заднем дворе нашего дома, той самой скрытой от глаз прохожих половине. Устраивались, кто растянувшись прямо на траве, а кто – на раскладном стуле или лежаке. Мы болтали о том, о сем, мы молчали, шутили, вели серьезные разговоры, мы смеялись, предавались долгим раздумьям и играли в игры. Например, в отедама, игру, в которой нужно жонглировать текстильными мешочками, набитыми рисом или горохом. В некоторых мешочках прятались колокольчики. Это мама их туда зашила. Они забавно звенели во время игры, соревнуясь по звонкости с нашим смехом.

      Не важно, о чем мы говорили, как долго молчали, чем именно мы занимались, важно, что мы были вместе, были семьей. Мы творили действительность по собственному представлению, забыв о существовании внешнего мира, в котором всегда, по моим наблюдениям, грустнее, чем возможно выносить на постоянной основе.

      Как итог таких посиделок, когда минуты казались часами, а часы – счастливой бесконечностью, жизнь начала видеться мне полупрозрачными бусинами, нанизанными на крепкую нить времени. Я и подумать не мог, что однажды она оборвется. Я привык считать, что мать – это центр вселенной, большое теплое светило, вокруг которого все крутится, а отец – сила притяжения, без которой все разлетелось бы. Я и сестра – планеты, каждый со своей уникальной атмосферой, двигающиеся каждый по своей орбите, в своем темпе. Мы все, хоть и разные, но во многом похожие, существовали в гармонии друг с другом и должны были жить вечно. Так я считал. Но случился шторм, и очередная мечта была разрушена. Море забрало не только моих родителей, но и часть меня самого, кое-что очень важное, без чего жизнь порой кажется