Варяжская сталь: Герой. Язычник. Княжья Русь. Александр Мазин

одной ногой уже через кромку переступил, – совсем плохо. Но правду говорить тоже не хотелось, потому что знала княгиня: сыну эта правда очень не понравится.

      – А зачем ты нас печенегам оставил? – вместо ответа спросила она, приподнявшись на подушках. На недолгое время в ней снова проглянула прежняя Ольга: жесткая, суровая, требовательная. – Умчался за Дунай, бросил мать, детей бросил, вотчину!

      – Не бросил, – хмуро ответил великий князь. – Я за себя Ярополка оставил.

      – Мал еще Ярополк для княжьего стола!

      – Ничего. Пускай учится. А ты ему советом поможешь. До сей поры разве не ты мои земли держала? Не жаловалась. Вон, Вышгород твой, считай, вровень с Киевом поднялся.

      – Уже не мой он теперь, Вышгород. Теперь моего в этом мире немного осталось. Теперь всё – твое. И Киев – твой, и Вышгород.

      – Киев – Ярополков, – возразил Святослав.

      – Твой! Здесь твоя земля. Киев, Вышгород…

      – А еще – Итиль хузарский, и Тмуторокань. И булгарские земли. И не Киев теперь град мой стольный, а Переяславец булгарский. Там – сердце земли моей. – И зная, что может потешить его мать, добавил: – Там вина сладкие и фрукты дивные. Туда все пути сходятся. Там до Константинополя – рукой подать. Оттуда потекут ко мне парча да злато, серебро и кони. Там наши кожи да мех, да воск. Все, что родит земля от Новгорода до Киева, знатный доход принесет. И дружина моя сыта будет, сильна и богата. Все вои лучшие ко мне придут. Что нам тогда печенеги? Пыль под копытами!

      Не убедил, похоже.

      Княгиня бессильно откинулась на подушки. Дышала с хрипом, щеки запали…

      – Значит, уедешь?

      – Уеду! – решительно заявил Святослав. – Печенегов не бойся. Больше не придут.

      Ольга не ответила. Некоторое время оба молчали. Потом княгиня сказала еле слышно:

      – Не уезжай, сын. Погоди пока… Пока я умру. Чую: недолго осталось.

      – Что ты худое говоришь, матушка! – Святослав коснулся мозолистой ладонью иссохшей, проросшей взбухшими венами руки матери. – Зачем так говоришь?

      – Знаю. Обещай, что не уедешь.

      – Обещаю, – после паузы произнес великий князь.

      – Еще обещай, что похоронишь меня по-христиански.

      Святослав нахмурился, заиграл желваками… Но потом все-таки выдавил:

      – Обещаю.

      Выпустил руку матери и встал.

      Ольга закрыла глаза.

      Бесшумным шагом Святослав покинул горницу. Он был очень сердит.

      – Иди к ней, лекарка! – бросил он ждавшей за дверью Сладиславе. – Нет! Погоди! Это правда, что она умирает?

      – Правда, – спокойно ответила Сладислава. – Все люди умирают, князь.

      Святослав развернулся стремительно, бросился вниз по лестнице.

      – Коня! – рявкнул князь. И умчался.

      Сладислава вздохнула и вошла в покои. Сердце ее чуяло недоброе. Беду. И беда эта была больше, чем смерть княгини. Беда – это перемены, которые за этой смертью последуют. И не верилось Сладиславе, что это будут перемены к лучшему. Одно утешало: здесь ее муж. И пока он здесь – защитит. Но что будет, когда