Записки с Белого острова. Алина Пожарская

из её непонятного, по-своему счастливого и по-своему страшного мира. Это было после субботника, когда все, в джинсах, куртках, по-хорошему задолбанные – это вам не с алгеброй возиться! – отправились по домам в одиннадцать утра. Мы с Марой шли по пригорку вместе.

      – Хочешь, ко мне пошли, – предложила Мара. – Мне скучно. Мать всё равно на работе, а бабка телик смотрит.

      Я поняла, что это тот редкий момент, когда с Андреем гармония, но он ещё не вернулся из школы.

      Бабушка Мары вышла в прихожую и осталась там стоять, растерянно глядя на нас. У неё был пёстрый халат, а все краски в лице какие-то чистые: белые волосы, очень иссушенная розовая кожа и ярко-голубые глаза.

      – Иди, иди, – сказала ей Мара. Бабушка побрела обратно в комнату. Телик работал на полную громкость.

      На кухне Мара захлопнула дверь. Нас облепили кошки со всех сторон. Одна забралась ко мне на коленки. Это была Аида, чёрная.

      Мара достала гигантские чашки, банку «нескафе» и поставила чайник.

      – Тебе сахара сколько? – спросила она.

      – А мне не надо, – ответила я.

      Мара налила в чашки молоко, кипяток, побултыхала ложечкой в своей и стала смотреть в окно.

      – Ты чего к Тае-то не заходишь? – спросила я.

      – А чего мне к ней заходить?

      – Не знаю. Подруги всё же.

      – У человека, – сухо сказала Мара, – может быть только один друг. Остальные – дружки и подружки.

      Я гладила кошку Аиду и молчала. Почему-то я была уверена, что даже сейчас Мара считает своим другом Таю, а не Андрея. Попыталась представить наоборот – не вышло.

      По двору промчался Стопарь. В руках у него были две авоськи, а глаза горели. Нас он не заметил.

      – Как хоть сама-то? – спросила я.

      Мара неохотно оторвалась от окна и повальяжней уселась на стуле. Видимо, все эти ритуалы её успокаивали.

      – У меня стерео, – наконец, ответила она. – С той стороны потёмкинский перец. С этой его одноклассница. Но пока нормально. Жива.

      С перцем из тусовки «Потёмкин» вышло так, что он пытался ухаживать за Марой, а Андрей прознал и разбил ему нос. Одноклассница Андрея отправила ему открытку и всем сказала, будто они целовались по-настоящему. В общем, сложно там было всё.

      – Ну ладно, – сказала я. – Может, ещё утрясётся.

      Мара вдруг засмеялась.

      – Знаешь, ты первый человек, который это говорит. Все хором орут: бросай, бросай его поскорее!

      Я улыбнулась. Андрей когда-то назвал меня самой нормальной из Мариных подруг.

      – Помнишь «Дьявольский зной»? – спросила Мара. – Это про меня с Андреем песня.

      Они с Таей только что обчитались Булгакова. А я обслушалась симфоблека. И такая долбанутая любовь была для нас образцом.

      – А пошли по карьерам лазить? – предложила я. – Там тебе «дьявольский зной» будет.

      – Ага, – согласилась Мара. – Жарко песец.

* * *

      Это про-осто замкнутый круг…

      Мы гуляли по пыльным песчаным холмам, жмурились от солнца и пели все песни, которые помнили наизусть. Наизусть мы помнили почти