Жажда. Темная вода. Ник Никсон

захотелось окунуться с головой в тайны дяди Петра, узнавать новое, – в этом она нашла настоящий смысл жизни. Не в Оазисе, не в молитвах, – а в стихах и историях, в эмоциях и чувствах, которые раньше не испытывала.

      С тех пор так многое изменилось…

      Ей безумно не хватало Базилики, дяди Петра и мамы. Если она потеряет еще и папу, мир окончательно рухнет.

      Папа лежал на боку, поджав ноги и тихо постанывал во сне. Эли поставила стакан с лекарством на стул у кровати и приоткрыла окно, впустив свежий воздух. Пройдя на цыпочках в свою комнату, убрала подаренную книгу под кровать. Если кто узнает, что она прячет здесь такое, ей несдобровать. К чтению разрешены только книги из скудной библиотеки общины. Эли давно прочитала все: сказания о первых людях Эстрагоне и Меллисе, которых Богиня изгнала из Оазиса за первородный грех; житие сына Богини Кипариса в двадцати томах, и, конечно, множество справочников по выращиванию культур. Все это было, безусловно, интересно, но не идет ни в какие сравнения с рассказами дяди Петра. Ромео и Джульетта, Тристан и Изольда, Ростова и Болконский. И как только ему удавалось придумывать столь чувственные и трагичные истории, от которых сжималось сердце и перехватывало дух?

      – Эли…

      Она вбежала в комнату. Папа свесил голову с кровати, его трясло.

      – Холодно…

      Она накрыла его теплым одеялом, которое удалось достать с большим трудом.

      – Нет, – он судорожно скинул его с себя. – В такой час – такой грех!

      Эли подняла одеяло, собрала в комок и с обидой взглянула на отца.

      – Тебе же станет лучше.

      – Унеси немедленно, дочь. Чтобы глаза Богини не видели!

      Папа закашлялся и вдруг закричал во весь голос от приступа острой боли. Скрючился, схватился за живот, его вырвало.

      – Папа! Пожалуйста, держись.

      Несколько долгих минут он мучился, стонал. Все это время Эли сжимала его руку и плакала, молясь о том, чтобы Богиня сохранила ему жизнь.

      Вскоре боль утихла. Он выпил лекарство.

      – Я видел его… видел Оазис… Он так прекрасен – точно, как говорит Агроном. И там была мама, улыбалась мне и звала к себе, – он говорил отчужденно, будто в полусне.

      – Пап, я хочу, чтобы ты выздоровел.

      – Если Богиня решила, что мое время пришло – так тому и быть.

      – А как же я? – Эли снова расплакалась.

      – Агроном заботится обо всех.

      – Но я хочу, чтобы ты обо мне заботился, как раньше.

      Его рука легла на ее ладонь, сдавила насколько хватало сил.

      – Доверься воли Богини. Она никогда не ошибается.

      – Пап, – осторожно сказала Эли. – А если бы ты все – таки мог вылечиться… В Кремле есть доктор, который мог бы тебе сделать операцию. Ты выздоровеешь. Это же так здорово, правда?

      Он окатил ее таким пронзительно – недоверчивым взглядом, что у нее похолодело внутри.

      – Кто тебе об этом рассказал?

      Она