Доктор Гарин. Владимир Сорокин

чём основывается, стоит и успешно развивается весь уклад цивилизованной Европы?

      Гарин глянул на Пак, ища лингвистической поддержки. Получившая PhD в Кембридже доктор Пак тут же пришла на помощь, заговорив на своём отличном английском:

      – Мы прикажем незамедлительно арестовать и отдать под уголовный суд всякого, кто лишь посмеет покуситься на вашу собственность! – произнесла она, грозно нависнув над пациентом.

      Он замер, хлопая ресницами.

      – Правда?

      – Клянусь! – ответила она ледяным голосом.

      Борис отшвырнул фаллоимитатор, вскочил, обнял её колени, прижался:

      – Я всегда верил в алтайских врачей!

      – И правильно делаете! – пророкотал Гарин. – Мы позаботимся о вас. А теперь, дорогой мой, позвольте…

      Он навёл blackjack на пухлые и упругие ягодицы Бориса и дал два традиционных разряда. Пациент спокойно стоял, молча обнимая колени Пак.

      Гарин опустил blackjack.

      Борис почесал ягодицу, разбежался и влетел на кожаный диван. Мгновенье он сидел, хлопая ресницами и бормоча что-то нечленораздельное, затем расхохотался, откинувшись:

      – Чушь несусветная!

      – Что, простите? – переспросил Гарин.

      – Чушь, что послевоенная Европа жаждет объединиться в Соединённые Штаты Европы!

      – Вы так полагаете? – спросил Штерн.

      – Я уже плюнул в лицо Эмманюэлю. Могу плюнуть и старухе Ангеле, если она только заикнётся. Вот, пусть только попробует, старая провокаторша!

      – Как у вас с аппетитом? – спросил Гарин.

      – А где мой динозавр?! – вдруг выкрикнул Борис, спрыгнул с дивана, вбежал в спальню и заметался по ней.

      Две медсестры пошли за ним, чтобы помочь ему в поисках. Борис носился по замусоренной спальне, шлёпая ягодицами по полу. На кровати лежал навзничь в состоянии сна пластиковый андрогин с женским лицом, большой грудью и торчащим прозрачным фаллосом. Над кроватью висела большая картина в массивной позолоченной раме – Люсьен Фрейд, “Спящий мясник”. Любимая картина Бориса, неизменно сопровождавшая его во всех путешествиях.

      – Где? Кто позволил? – метался на ягодицах Борис.

      Не найдя ничего, он метнулся к батарее отопления, громко ударился о неё и завопил:

      – Кто приказал изъять динозавра?! Кто подписал акт о конфискации?!

      – Никто, никто, – поспешила его успокоить Пак. – Найдётся, не волнуйтесь.

      – Он никогда не найдётся! Он потерян наве-е-е-е-ки! – завопил пациент, и слёзы градом брызнули сквозь огромные рыжие ресницы.

      Пак шагнула к нему, но Гарин предупредительно положил ей на плечо свою увесистую длань.

      – Ремиссия, – произнёс он по-русски.

      Борис рыдал недолго. Шмыгнув носом, он вдруг пополз по полу, дополз до кровати, залез под неё наполовину, оставив снаружи задницу, покрасневшую от электротерапии. Кровать задрожала. Андрогин открыл глаза, сел на кровати и стал осматриваться.

      – Вот ты где! – глухо раздалось из-под кровати.

      Кряхтя, Борис вылез с чёрным шаром, сел на пол и расхохотался.

      – Динозавр решил удрать в мезозой!

      Шлёпнул