Доктор Гарин. Владимир Сорокин

Сильвио послал свите Гарина воздушный поцелуй. – Мне нравится здесь всё больше!

      – Мы очень рады, – улыбнулась ему Пак.

      – Наш санаторий уникален, – оттопырил губу Штерн.

      – Bravo!

      – Хорошего вам дня! – Гарин повернулся к выходу, но Сильвио схватил его за полу халата.

      – Signor dottore, please, blackjack!

      И повернулся задом.

      Гарин направил свой blackjack на левую ягодицу Сильвио. Бело-голубоватые электрические молнии с треском впились в ягодицу.

      – О, Dio!! – возопил Сильвио.

      Гарин направил blackjack на правую ягодицу и пустил в неё разряд.

      – Porca Madonna!! – завопил Сильвио на всю палату.

      – Будьте здоровы! – произнёс главврач по-русски, перестав.

      Сильвио повалился на кровать, перевернулся и, протянув руки, показал два больших пальца, сжав оставшиеся три в кулачок. Отдышавшись, он сел:

      – Это… великое. Великое! Лучше всех лекарств мира! Signor Garin, вы гений! Ничто так не прочищает с утра мозги, как ваш blackjack!

      – Благодарю вас! – поклонился Гарин и вышел из палаты.

      – Стабилен! – бросил он Маше.

      Пациент палаты № 3 лежал в постели, накрывшись одеялом до глаз. Но не спал. На вошедших врачей он никак не отреагировал. Не ответил он и на утреннее приветствие Гарина. Главврач присел к нему на кровать, отодвинул одеяло, положил руку на место лба больного.

      – Температуры нет, я здоров, – проговорил пациент, глядя мимо Гарина.

      – What happened, dear Justin?

      Гарин взял его тонкую руку, щупая пульс.

      – Уверен, что и пульс нормальный.

      – Слегка замедлен. Что вас тревожит?

      – Сны. Сны…

      – Опять?

      – Да.

      – Я приму вас после завтрака. Обсудим. Примем решение.

      – Я могу и сейчас рассказать. – Джастин закинул гибкие руки на подушку. – Секретов нет. Это связано с местным грязелечением.

      – Алтайская иловая грязь – великая сила. – Гарин снял пенсне, заглядывая в красивые карие глаза пациента.

      – Вот-вот. Я именно так и говорил им.

      – Кому?

      – Парламентариям. Я выступил с новой инициативой обязательного поголовного грязелечения всего населения страны. Признаться, это была одна из самых убедительных моих речей. Я говорил… как я говорил! Давно так не говорил… С таким воодушевлением, хорошо, сильно, обстоятельно, не занудно. Какие аргументы я привёл! Я говорил о здоровье нации, о новых перспективах, которые откроются для всех граждан после грязелечения. О стариках, которые обретут новую жизнь, о молодёжи, которая будет самой здоровой в мире. О женщинах, которые будут рожать только здоровых детей. О последующем подъёме промышленности, об экономическом рывке, о расцвете страны, о фантастических новых перспективах, о всеобщем благоденствии, о счастье. Парламент слушал меня, затаив дыхание. Я всегда прекрасно чувствую аудиторию, перед которой выступаю. Они слушали меня, замерев. Это было… замечательно. Я закончил речь, провозгласив: нас всех ждёт счастье! Но вместо бурных аплодисментов… вместо аплодисментов… вместо этого… – голос Джастина задрожал, – вместо… ожидаемого…

      – Не волнуйтесь, дорогой мой. –