Портрет на камне. Маргарита Владимировна Чижова

и где моя чекушка?!

      – Хрен тебе! Я же не пьющий, – гравировщик показал собеседнику ладони. – Меня руки кормят, а тебя – жопа. Так что сиди на ней да помалкивай! Никита, не тушуйся, иди борщ хлебать!

      Пока художник возился с микроволновкой, Светка предприняла вторую попытку завладеть его вниманием. Андрей улыбался краешками губ, кивал в ответ на ее реплики и даже успевал вставлять короткие фразы.

      – Света, имей совесть, дай поесть человеку! – не вытерпел пожилой охранник. – Ты весь день в ларьке сидишь, языком молотишь, а он камни по восемьдесят килограммов ворочает!

      Седой чоповец пододвинулся к столу и продолжил:

      – Как спина-то, Андрей?

      – Ничего, Дед, терпимо, – гравировщик положил котлету на кусок хлеба. – Спал сегодня неудобно, вот и результат.

      Брюнетка не к месту разразилась гоготом, в привычной хабалистой манере предложив художнику массаж.

      – У меня сезонный аврал, не до лечебных процедур, – холодно сказал Андрей. – Семеныч нас с Юркой так загрузил, дышать не успеваем.

      – Зря ты все на своем горбу тащишь… – осуждающе покачал головой старик. – Не двужильный ведь, надорвешься… И никто спасибо не скажет. Молодежь ваша дурака валяет, а на тебя шишки летят.

      – И за мной косяки водятся.

      – Брось! А то я не знаю, сколько ты пашешь. Дал тебе Семеныч помощника? Полгода как обещаниями кормит.

      – Некого. У Василича с весны полная неразбериха. Люди приходят и уходят. Одним зарплата маленькая, других нервяк напрягает.

      – Правильно. Они о себе думают, а ты о ком? Бомжей кормишь, собак всяких. В долг кучу денег раздал…

      – Не начинай, Дед. Знаю, что не так живу, неправильно, но по-другому не умею. Руки у меня прямые, а судьба кривая. Рожа грязная, зато совесть чистая.

      – Дом тебе нужен, семья. Не мальчик уже по бытовкам ютиться…

      – Кому я такой красивый сдался? – задорно улыбнулся Андрей. – Разве что Светке! Пойдешь, милка, за меня замуж?

      Пригорюнившийся Никита в ужасе уставился на художника, не понимая, всерьез тот говорит или задумал очередную шутку.

      – Я, бл.дь, на х.й, с тобой куда хошь пойду! – нежно, как ревущий бульдозер, проворковала брюнетка.

      – Вот видишь, Дед, еще не все в моей жизни потеряно! – осклабился гравировщик.

      – Главное у мужика, чтобы, бл.дь, х.й стоял! – философски заметила продавщица.

      – А секса у нас с тобой, Светка, не будет до самой свадьбы, – уверенно сказал Андрей. – Извини, но в этом вопросе я жутко принципиальный.

      – Не поняла?! – девица вылупила пустые коровьи глаза.

      – Организм у меня такой, – грустно произнес художник. – По-всякому пробовал, без штампа в паспорте не встает. Есть штамп – пожалуйста, мигом твердеет, как гранит, а налево захочется – ни-ни, словно бабка отшептала.

      Скайуокер положил руки на стол, уперся в них лбом и беззвучно смеялся. Дед прикрыл нижнюю половину лица сканвордом, делая вид, что внимательно его изучает.

      Заподозрившая подвох Светка переводила взгляд с одного охранника на другого, пока не заметила