Портрет на камне. Маргарита Владимировна Чижова

готов! – с жаром заверил Никита.

      – Большой зарплаты не обещаю, но десятку, может даже пятнашку, за месяц для тебя выбью.

      – Серьезно? Так много?

      – Нормально. Поваришься в нашем котле, узнаешь подводные камни. Я в пять раз больше получаю, и то проскальзывает мыслишка, бросить это мертвое царство и свалить в теплые края.

      – Я с мамой поговорю. Во сколько завтра приезжать?

      – Да не спеши прощаться. Заскочим к Артуру за моим ноутбуком, потом докинем тебя до дома. Если все путем, приползай в граверку к девяти утра, и вперед – на подвиг и труд.

      – А документы какие нужны?

      – Не парься, – серые глаза художника загадочно блеснули. – Тут по-другому вопросы решаются.

      – Не понял… Объясни.

      Андрей улыбнулся, спрятав руки в карманы брюк и раскачиваясь на пятках:

      – Нужному человеку я тебя показал и от него возражений не будет. Семеныч побухтит для порядка, но это все – мелочи жизни.

      – Он же, типа, твой начальник. Или как?

      – У меня кругом начальники. Поменьше, средние и главные – одним киваешь, вторым в пояс кланяешься, перед третьими земные поклоны бьешь. А надо еще и работать успевать!

      – Я окончательно запутался…

      – Вавилон любит по кладбищу прошвырнуться, в каждую дыру нос засунуть, но большинство местных за людей не считает. Димон, по факту, владелец нашей фирмы, и решает, кому звездюли, кому пряники. Он же – совладелец "Витязя" и еще десятка разных контор. В тонкости не вникает, однако деньги считать умеет. Мы ему за сезон приносим хорошую прибыль, в несколько миллионов, поэтому иногда можем позволить себе всякие вольности без серьезных последствий. А Семеныч… Пугалом поставлен, чтобы совсем не расслаблялись. Теперь понятнее стало?

      Никита кивнул и улыбнулся своим мыслям. Парень чувствовал, что впереди его ждет не только главное приключение лета, но и, возможно, самая яркая полоса в пока еще короткой и непростой жизни.

      Глава четвëртая

      Вера Федоровна, некогда красивая, а теперь рано увядающая и безуспешно молодящаяся женщина, достигнув возраста Христа, как и многие ее сверстницы, испытывала на себе тяготы этого кризисного, переломного в жизни периода. Кроме того, она никак не могла оправиться от потери мужа, часто вспоминала его, разговаривала с заключенной в траурную рамку фотографией.

      Сегодня, пригласив в гости своего начальника Павла Афанасьевича, Вера впервые убрала портрет любимого в стол, и теперь мучилась угрызениями совести.

      Единственная близкая подруга Зоечка поддерживала по телефону, заверяя, что в этом нет ничего такого, со смерти Петеньки прошло уже полтора года, нельзя ставить на себе крест, дому нужен хозяин, а отбившемуся от рук Никитке строгий мужской догляд.

      Монотонно кивая, Вера соглашалась с подругой, только скребущие на душе кошки никак не желали успокаиваться. Ее тревогу подогревали опасения, что сын беззастенчиво врет и, возможно, связался