Болотный колдун. Валентин Вадимович Бердичевский

осеняет меня, и вдруг на мое оцарапанное лицо падают холодные капли воды. Не отворачиваясь, долго сижу с закрытыми глазами, слушая, как шумит у меня в ушах.

      Шум, однако, все не проходит, и я понимаю, что это дует ветер! Открываю глаза – в бездонной темноте над головой несколько совсем маленьких, мерцающих неверным зеленоватым светом звездочек. Что это? Откуда здесь звезды? Может, я пролежал весь день без сознания, и теперь наступила ночь? Но как я попал в поле? Отчаяние овладевает мною и, неожиданно для самого себя, я начинаю протяжно выть. Тотчас где-то невдалеке мне отвечают таким же тоскливым воем.

      – Волки!– я ладонью зажимаю рот. Вот влип! Все из-за Федора… и в эту самую секунду за моей спиной раздается спокойный голос:

      – Ты чего это тут волков дразнишь?

      Если бы Федор крикнул или хотя бы громко произнес эту фразу, я, наверное, так бы не испугался. Но он спросил меня таким тоном, словно мы сидели сейчас за своей последней партой, а не ночью в мокром сене.

      Когда я, наконец, успокаиваюсь, Федор говорит:

      – Не пойму, что все это значит, но до утра нам все равно отсюда не выбраться.

      – Как погода так быстро испортилась? Только что было жара…

      – И, между прочим, было утро. Да – а,– озадаченно тянет Федор.

      – Ты птицу не видел?

      – Здесь она. Не отходит от меня.

      Я даже отодвигаюсь в сторону.

      – Где?!

      И точно, лишь сейчас я замечаю на плече у него ворону. В темноте ее почти не видно.

      – Уже приручил?

      – Да она сама ко мне привязалась.

      – Наверное, не может забыть твои сушки,– ехидно замечаю я, опасливо поглядывая на птицу.

      – А книги где?

      – Все у меня,– Федор похлопывает себя по заметно оттопырившейся рубашке, – спрятал от сырости. Что-то они полегчали здесь. И «Черная магия», которую ты умудрился спихнуть, тут же. Чуть не прибила меня сверху!

      – Федор! – перебиваю я, – как ты все-таки думаешь, где мы?

      Но ответить он не успевает. Совсем близко раздается леденящий душу вой. Как по команде мы зарываемся в сено чуть не до самого дна. Ворона тоже где-то рядом, и к тому же она, встревоженная нашими действиями, начинает громко каркать.

      Сидеть ночью, зарывшись в мокрое сено и слушать концерт, где воют волки, и каркает наша ворона,– занятие не из приятных. Меня начинает бить озноб. Чтобы не слышать эти звуки, я даже затыкаю себе уши. Федор же, напротив, напряженно вслушивается. Неожиданно, он хватает меня за плечо и встряхивает

      – Послушай, волки-то ушли! Кажется, наша птица их перепела.

      И точно. Ворона каркает в одиночестве. Волков больше не слышно. Выждав немного, мы выбираемся наверх.

      Дует резкий, пронизывающий насквозь ветер. К его шуму примешивается еще какой-то звук, похожий на скрип двери.

      Постепенно проступают близкие очертания стен, но сверху по-прежнему капает.

      – Кажется, мы в каком-то сарае. И к тому же заброшенном. Крыши почти нет, и двери, похоже, сорваны. Вон сквозняк какой!

      – Надо отсюда выбираться,