Болотный колдун. Валентин Вадимович Бердичевский

в нее всеми силами.

      От обвалившегося угла с обшарпанной штукатуркой, из-под которой выглядывают щербатые красные кирпичи, меня отделяет не более трех-четырех метров. Все мое существо, мгновенно сжавшись в бесконечно плотную раскаленную частицу, взрывается таким неудержимым, неистовым движением в одну-единственную точку, к этой блестящей радужными мазутными пятнами луже за углом, что я вижу себя, уже лежащего лицом в этой вонючей черной жиже, за спасительным укрытием.

      Но тело, непослушное тело, успевает лишь вскинуться над гладкой мокрой землей и, еще не понимая, что осталось одно, без меня, замирает, вглядываясь покинутыми зрачками в вибрирующий мутный воздух.

      Назад!.. Но я только глубже погружаюсь в нечавкнувшую жижу. И в это мгновение лопаются стены моего колодца! Ослепительно белое пламя стрелой вырывается вверх, радостно слизывая в озеро птиц…

      Все это я каким-то образом вижу, хотя сам утопаю с головой в маслянистой черной воде, залепившей мне рот и глаза, заливающейся в ноздри.

      Я начинаю задыхаться, изо всех сил барахтаясь и извиваясь. Мне не хватает воздуха. Рот мой раскрывается, и густая черная масса потоком устремляется в разрывающиеся от напряжения легкие.

      Конец!..

      Но тут чья-то цепкая рука вырывает меня на поверхность, оставив внизу досадливо расплескавшуюся лужу.

      Бешено кашляя, я ничего не вижу. Струи воды вытекают из носа и ушей, а глаза готовы выскочить из орбит. Кто-то пребольно колотит по моей спине и, поперхнувшись еще раз, я, наконец, вновь обретаю способность видеть и слышать.

      Встряхиваясь, как мокрая курица, я стою в липкой чернильной луже. Рядом валяется пустой таз. Откуда-то сверху доносятся глухие удары, от которых, кажется, раскачивается весь дом.

      Со всех сторон слышится надсадный кашель и выкрики:

      – Мастер! Мастер вернулся!

      За шиворот меня крепко держит Морквин и, почти приподняв над полом, плюется в самое ухо:

      – Гаденыш! Утопиться вздумал?! Ты опрокинул таз с Озерной водой! Ну, подожди! Вернется Мастер – вдоволь напьешься ее!

      Он, наконец, выпускает мой воротник и, схватившись за грудь, сам заходится надрывным кашлем.

      Все плошки вокруг погасли, словно задутые сильным порывом ветра, и чадят теперь клубами густого, резко пахнущего серой дыма. Захлопнув намокшую книгу, Морквин рвет с шеи мохнатое ожерелье, ставшее вдруг тесным, и опрокидывает одну из треног.

      А кругом уже настоящая паника! Ученики, путаясь в своих балахонах, прячутся под широким столом, и староста, побросав в сумку колдовские причиндалы, выскакивает из кухни, опрокинув по дороге еще несколько треног.

      По коридору гулко разносится его топот. Хлопают двери. Где-то далеко стихает воронье карканье.

      Пока я, ошалело озираюсь, прикидывая, не удастся ли мне улизнуть в суматохе, Морквин появляется вновь и усаживается во главе стола.

      Дым понемногу рассеивается и школяры, протирая покрасневшие глаза, разбредаются по своим местам.

      На решетке