Гигиена убийцы. Ртуть (сборник). Амели Нотомб

Он! Воплощенное нутро, да и только! Лоснящийся, как печень, раздутый, как его собственный желудок! Коварный, как селезенка, полный желчи, как желчный пузырь! От одного его взгляда у меня было чувство, что меня переваривают, расщепляют, рассасывают соки глобального метаболизма!

      – Ну, это уж ты хватил!

      – Совсем наоборот – любые слова тут слабы. Посмотрели бы вы на него под конец! Я никогда не видел, чтобы человек был так страшен в гневе, так мгновенно вспыхивал и в то же время так мастерски владел собой. Я думал, что он, при его-то комплекции, побагровеет, пойдет пятнами, задохнется, взмокнет от злости. Ничуть не бывало: его ярость столь же испепеляющая, сколь и холодная. Каким голосом он приказал мне выйти вон! В моих кошмарах так говорили китайские императоры, приказывая немедленно отрубить пленнику голову.

      – Что ж, он дал тебе шанс проявить героизм.

      – Да ну? Я никогда в жизни не чувствовал себя таким ничтожеством.

      Он залпом допил «Порто-флип» и разрыдался.

      – Брось, ты же журналист, подумаешь, выставили идиотом, в первый раз, что ли?

      – Да поливали-то меня и похлеще. Но это – его тон, лицо, лоснящееся, ледяное… это было очень убедительно!

      – Дашь послушать запись?

      В наступившей благоговейной тишине диктофон выдал отчет о происшедшем – правдивый, но, естественно, не полный, ибо картине недоставало невозмутимого пухлого лица, сумрака, больших вялых рук, неподвижности – всего того, от чего беднягу прошиб вонючий пот. Прослушав запись до конца, его коллеги, движимые свойственным человеку чувством стаи, не замедлили принять сторону писателя, восхититься им, и каждый счел своим долгом отпустить шпильку в адрес жертвы:

      – Ну знаешь, старина, ты сам нарвался! Говорил с ним о литературе цитатами из школьного учебника! Я очень хорошо его понимаю.

      – Зачем тебе понадобилось отождествлять автора с одним из его героев? Это такой примитив!

      – А вопросы на тему биографии – кому это сейчас интересно? Ты что, не читал Пруста «Против Сент-Бёва»?

      – Какая глупость – ляпнуть, что тебе не в новинку интервьюировать писателя!

      – Какая бестактность сказать: «Не так уж вы уродливы»! Где ты воспитывался, старик?

      – А метафора-то, метафора! Он тебя сделал как пацана! Не в обиду будь сказано, ты это заслужил.

      – Это же надо – толковать об абсурде гению масштаба Таха! Так облажаться!

      – Что и говорить, интервью ты завалил, но одно ясно: это потрясающий человек! Как умен!

      – Как красноречив!

      – Какая тонкая штучка этот толстяк!

      – Как умеет припечатать одним словом!

      – Вы хотя бы признаете, что он зол? – вскричал несчастный, цепляясь за этот тезис как за последнюю соломинку.

      – Я бы на его месте был злее.

      – По мне, так он беседовал с тобой вполне добродушно.

      – Даже шутил. Когда ты, уж прости, свалял дурака, заявив, будто его понимаешь, он мог выдать тебе по первое число – и был бы прав. Он же ответил с юмором – и с подтекстом, которого ты, олух, похоже, не просек.

      – Margaritas ante porcos