Гигиена убийцы. Ртуть (сборник). Амели Нотомб

за столом и нашей великой радости!»

      – Писатель, ненавидящий метафоры, – это абсурд. Все равно что банкир, ненавидящий деньги.

      – А я как раз уверен, что крупнейшие банкиры ненавидят деньги. В этом нет ничего абсурдного, наоборот.

      – А слова? Слова-то вы любите?

      – О, я обожаю слова, но это совсем другое дело. Слова – это святое, это ценный материал, незаменимые ингредиенты.

      – Стало быть, метафора – это кулинария, а ведь стряпать вы любите.

      – Нет, метафора не кулинария, отнюдь; кулинария – это синтаксис. Метафора – надувательство; это все равно что, надкусив помидор, сказать: мед, а поев меда, уверять: имбирь, а надкусив имбирный пряник, врать: сладкий перец, а…

      – Да-да, я понял, не продолжайте.

      – Ничего вы не поняли: чтобы вы мало-мальски уразумели, что есть на самом деле метафора, мне следовало бы играть с вами в эту игру не один час, потому что истинный метафорист неиссякаем и готов продолжать до бесконечности, если какой-нибудь благодетель человечества не заткнет ему фонтан.

      – Благодетель, надо полагать, это вы?

      – Нет. Я, каюсь, для этого слишком мягкотел и добр.

      – Добры, вы?

      – До ужаса. Я не знаю никого добрее меня. Это ужасно, потому что я добр не по доброте душевной, а от пофигизма и еще больше от страха: боюсь выйти из себя. Я легко выхожу из себя, и мне очень трудно потом войти обратно, поэтому я страшусь этого как чумы.

      – Доброту вы презираете?

      – Вы ничегошеньки не поняли, зачем только я мечу бисер. Я преклоняюсь перед добротой, которая идет от доброй души или от любви. Но много ли вы знаете людей, добрых такой добротой? В подавляющем большинстве случаев люди добры, потому что хотят, чтобы их оставили в покое.

      – Допустим. Но это все равно не объясняет, почему продавец воска снимает слепки с казненных.

      – Снимает и снимает. Его ремесло не хуже любого другого. Вот вы, например, журналист. Разве я спрашиваю вас почему?

      – Спросите – отвечу. Я журналист, потому что профессия востребована, потому что людям интересны мои статьи, потому что мне за них платят, а для меня это возможность делиться информацией.

      – Я бы на вашем месте не хвалился – нечем.

      – В конце концов, жить-то надо, господин Тах!

      – Вы так считаете?

      – А вы разве нет?

      – Это еще вопрос.

      – Во всяком случае, так считает ваш продавец воска.

      – Дался вам этот продавец воска. Почему он снимает слепки с казненных? На мой взгляд, по причинам, прямо противоположным вашим: профессия не востребована, людям это неинтересно, ему за них не платят и это дает ему возможность не делиться никакой информацией.

      – То есть это воплощение абсурда?

      – Не более чем то, что делаете вы, если вас интересует мое мнение, в чем я не уверен.

      – Конечно интересует, я ведь журналист.

      – Вот именно.

      – За что вы так не любите журналистов?

      – Не журналистов вообще, а лично