Ворон. Эдгар Аллан По

Был только – славить его,

      Петь, с поражающей слух красотой,

       Мудрость и силу царя своего.

      Но злые созданья, в одеждах печали,

       Напали на дивную область царя.

      (О, плачьте, о, плачьте! Над тем, кто в опале,

       Ни завтра, ни после не вспыхнет заря!)

      И вкруг его дома та слава, что прежде

       Жила и цвела в обаяньи лучей,

      Живет лишь как стон панихиды надежде,

       Как память едва вспоминаемых дней.

      И путники видят, в том крае туманном,

       Сквозь окна, залитые красною мглой,

      Огромные формы, в движении странном,

       Диктуемом дико звучащей струной.

      Меж тем как, противные, быстрой рекою,

       Сквозь бледную дверь, за которой Беда,

      Выносятся тени и шумной толпою,

       Забывши улыбку, хохочут всегда.

      Молчание

      Есть свойства – существа без воплощенья,

      С двойною жизнью: видимый их лик —

      В той сущности двоякой, чей родник —

      Свет в веществе, предмет и отраженье.

      Двойное есть Молчанье в наших днях,

      Душа и тело – берега и море.

      Одно живет в заброшенных местах,

      Вчера травой поросших; в ясном взоре,

      Глубоком как прозрачная вода,

      Оно хранит печаль воспоминанья,

      Среди рыданий найденное званье;

      Его названье: «Больше Никогда».

      Не бойся воплощенного Молчанья,

      Ни для кого не скрыто в нем вреда.

      Но если ты с его столкнешься тенью

      (Эльф безымянный, что живет всегда

      Там, где людского не было следа),

      Тогда молись, ты обречен мученью!

      Червь-победитель

      Во тьме безутешной – блистающий праздник,

       Огнями волшебный театр озарен;

      Сидят серафимы, в покровах, и плачут,

       И каждый печалью глубокой смущен.

      Трепещут крылами и смотрят на сцену,

       Надежда и ужас проходят, как сон;

      И звуки оркестра в тревоге вздыхают,

       Заоблачной музыки слышится стон.

      Имея подобие Господа Бога,

       Снуют скоморохи туда и сюда;

      Ничтожные куклы, приходят, уходят,

       О чем-то бормочут, ворчат иногда.

      Над ними нависли огромные тени,

       Со сцены они не уйдут никуда,

      И крыльями Кондора веют бесшумно,

       С тех крыльев незримо слетает – Беда!

      Мишурные лица! – Но знаешь, ты знаешь,

       Причудливой пьесе забвения нет.

      Безумцы за Призраком гонятся жадно,

       Но Призрак скользит, как блуждающий свет.

      Бежит он по кругу, чтоб снова вернуться

       В исходную точку, в святилище бед;

      И много Безумия в драме ужасной,

       И Грех в ней завязка, и Счастья в ней нет.

      Но что это там? Между гаэров пестрых

       Какая-то красная форма ползет,

      Оттуда, где сцена окутана мраком!

       То червь, – скоморохам он гибель несет.

      Он корчится! – корчится! – гнусною пастью

       Испуганных гаэров алчно грызет,

      И