Ворон. Эдгар Аллан По

сказать, – в пределах

       Рая

      Мне откроется ль святая, что средь ангелов

       всегда,

      Та, которую Ленорой в небесах зовут всегда?»

       Каркнул Ворон: «Никогда».

      И воскликнул я, вставая: «Прочь отсюда,

       птица злая!

      Ты из царства тьмы и бури, – уходи опять туда,

      Не хочу я лжи позорной, лжи, как эти перья,

       черной,

      Удались же, дух упорный! Быть хочу —

       один всегда!

      Вынь свой жесткий клюв из сердца моего,

       где скорбь – всегда!»

       Каркнул Ворон: «Никогда».

      И сидит, сидит зловещий, Ворон черный,

       Ворон вещий,

      С бюста бледного Паллады не умчится никуда,

      Он глядит, уединенный, точно Демон полусонный,

      Свет струится, тень ложится, на полу дрожит

       всегда,

      И душа моя из тени, что волнуется всегда,

       Не восстанет – никогда!

      «Недавно тот, кто пишет эти строки…»

      Недавно тот, кто пишет эти строки,

      Пред разумом безумно преклоняясь,

      Провозглашал идею «силы слов» —

      Он отрицал, раз навсегда, возможность,

      Чтоб в разуме людском возникла мысль

      Вне выраженья языка людского:

      И вот, как бы смеясь над похвальбой,

      Два слова – чужеземных – полногласных,

      Два слова Итальянские, из звуков

      Таких, что только ангелам шептать их,

      Когда они загрезят под луной,

      «Среди росы, висящей над холмами

      Гермовскими, как цепь из жемчугов»,

      В его глубоком сердце пробудили.

      Как бы еще немысленные мысли,

      Что существуют лишь как души мыслей,

      Богаче, о, богаче, и страннее,

      Безумней тех видений, что могли

      Надеяться возникнуть в изъясненьи

      На арфе серафима Израфеля

      («Что меж созданий Бога так певуч»).

      А я! мне изменили заклинанья.

      Перо бессильно падает из рук.

      С твоим прекрасным именем, как с мыслью,

      Тобой мне данной, – не могу писать,

      Ни чувствовать – увы – не чувство это.

      Недвижно так стою на золотом

      Пороге, перед замком сновидений,

      Раскрытым широко, – глядя в смущеньи

      На пышность раскрывающейся дали,

      И с трепетом встречая, вправо, влево

      И вдоль всего далекого пути,

      Среди туманов, пурпуром согретых,

      До самого конца – одну тебя.

      Улялюм

      Небеса были серого цвета,

       Были сухи и скорбны листы,

       Были сжаты и смяты листы.

      За огнем отгоревшего лета

       Ночь пришла, сон глухой черноты,

      Близь туманного озера Обер,

       Там, где сходятся ведьмы на пир,

       Где лесной заколдованный мир,

      Возле дымного озера Обер,

       В зачарованной области Вир.

      Там однажды, в аллее Титанов,

       Я с моею Душою блуждал,

       Я с Психеей, с Душою блуждал.

      В эти дни трепетанья вулканов

       Я сердечным