Нестор Махно. Виктор Ахинько

вернёмся, – пообещал Нестор уже грубо и двусмысленно. – Теперь слушайте сюда. Как вас зовут?

      – Тина.

      – Занятное имя, – он помолчал, прикидывая, как же лучше поступить.

      Девушка взглянула на него кротко, с явным интересом: малыш, а командует.

      – Троян, бери пятерку самых отчаянных, – приказал он, – и оставайтесь тут. Понял?

      Гавриил съежился в недоумении. Бой идет, нужно бежать, помогать другим сотням.

      – Для нас этот дом – главнейший! – объяснил Махно. – Без телефона мы глухие и слепые, вроде котят. Никого не пускать. Тина, вы подчиняетесь только ему. Сообщения принимайте, но в ответ – ни звука. Если нарушите… – он угрожающе потряс наганом. – Вперед, мужики!

      На улице их встретил запыхавшийся Алексей Марченко.

      – Все кончено! – доложил радостно. – Кто бежал, а кого поймали, в основном интендантов. Гуляй-Поле наше!

      Лица мятежников, однако, были суровые, озабоченные. Они понимали: каша лишь заваривается.

      Тина поспала после дежурства, и, когда раскрыла глаза, уже тлел за окном серый сентябрьский день. «О-о, не стреляют. Где же австрийцы? Неужели смирились? На них не похоже, – подумала. – Что там на улице? Какая власть? Интересно, сбежал Леймонский или прячется?»

      Девушка сладко зевнула. Все эти приключения властей мало волновали ее. Кто бы не пришел, – считала она, – работа никуда не денется. Телефонистку никто не тронет. Ой, как прав был отец, когда помогал ей выбрать профессию. Он сейчас, конечно, в своей лавке, торгует гвоздями, красками, хомутами. Ему тоже не страшна смена власти. Единственные, кого он побаивается, – это большевики. Но и они, полагает, без хомутов не обойдутся.

      Во дворе, за дощатым забором, незлобиво полаяла собачка. «Муся пришла убирать, – догадалась Тина. – Видимо, отец просил рано не беспокоить». Поскольку они постоянно заняты, а мать умерла четыре года тому назад – наняли соседку, и та стирала, готовила обед, кормила курей, песика.

      – Проснулась? Привет! Я счас быстренько все сделаю, Тиночка, и побегу на митинг, – лепетала соседка, круглолицая, маленькая и шустрая. Она уже подметала пыль в комнате.

      – Какой митинг? – удивилась молодая хозяйка, одеваясь.

      – Тю-ю, да ты что? А еще телефонистка. Людям не говори – засмеют!

      Тина смотрелась в зеркало и не нравилась себе. Ночное дежурство, тем паче такое – не сахар.

      – Власть же наша опять! – убежденно и радостно сообщила Муся. – Кто был никем, вот как я, тот станет всем. Представляешь?

      – Ой, не торопись, милая. Ты веришь, что власть может что-то дать? – Тина не раз слышала это дома и потому криво усмехнулась.

      – А как же! Махно в прошлом году, помнишь, верховодил в ревкоме? Коммуны завел, земли нам подарил. Даже шапка помещика бате досталась!

      Дочь лавочника была далека от земли.

      – Как он выглядит? – спросила.

      – Тю-ю, ты ни разу не видела? С меня ростом.

      – Такой малый? – Тина подумала: «Неужели ночной атаман?»

      – А что я, кнопка? – простодушно обиделась