Нет худа без добра. Мэтью Квик

которые Тара Уилсон тоже посещала. Отделение церкви от государства. Вас, конечно, нельзя назвать моим государством, потому что Вы ведь не государство. Но и отец Макнами, похоже, больше не является моей церковью.

Ваш преданный поклонникБартоломью Нейл

      5

      Рассеченный мозг Чарльза Гито

Дорогой мистер Гир!

      Сегодня мне приснился очень странный сон.

      Я стоял на променаде в Оушен-Сити и смотрел, как всходит солнце. Было тепло, так что вроде бы это происходило летом, но на много миль вокруг не было ни одного человека, и я подумал, что это все-таки не лето. Солнце нагревало мое лицо как раз до той температуры, какая нужна, волны бились о берег, у меня над головой кричали чайки, и даже металлические перила, к которым я прислонился, были теплыми, как женская рука.

      Мне было очень хорошо и покойно, пока я не услышал мамин голос. Она кричала:

      – Ричард! Ричард! Помоги мне! Я падаю! Ричард, помоги!

      Я стал озираться, но не увидел ни мамы, ни кого-либо другого.

      – Ричард! – кричала она. – Пожалуйста, помоги мне! Я не могу больше держаться! Мне больно!

      Наконец я понял, что она под настилом.

      Я хотел спуститься по лестнице на пляж, но лестницы не было.

      Перегнувшись через перила, я не увидел внизу ничего, кроме океана. Солнечные зайчики играли на воде, как мерцающие галактики.

      Пляж куда-то исчез.

      – Ричард! Ричард! Помоги! – кричала мама.

      И хотя она в этом сне называла Ваше имя, я знал, что она зовет меня: это было все то же притворство, которым мы занимались перед тем, как она умерла.

      Я опустился на колени и сквозь щели между досками настила увидел маму, которая висела, уцепившись за оголенный электрический провод, который искрил и бил ее током, а под ней была бездонная черная яма. Мама была молодой – такой, как в моем детстве, – с длинными черными волосами и гладким лицом без морщин. Может быть, в этом сне ей было столько же лет, сколько мне сейчас.

      Это был какой-то абсурд.

      Куда делся пляж?

      Куда делся океан?

      – Мама! – крикнул я, и наши глаза встретились.

      На какую-то секунду она увидела меня сквозь щели между досками – ее зрачки сфокусировались на мне, а на лице появилось странное выражение, чуть ли не ужас.

      Она отпустила провод и начала падать все ниже и ниже, и во время падения она старела. Я видел, как ее волосы поседели и стали короче, морщины разбегались от глаз по всему лицу, кожа на руках тоже сморщилась.

      – Мама! – завопил я во сне.

      – Бартоломью! – вдруг раздался мужской шепот.

      Открыв глаза, я увидел, что на краешке моей постели сидит отец Макнами – точь-в-точь как иногда сидела мама, когда я был маленьким.

      Я захлопал глазами.

      В комнате было темно, свет падал только из коридора, очерчивая силуэт отца Макнами. Я понял, что спал.

      – Ты кричал во сне, – сказал он. – Что-нибудь случилось?

      – Я видел сон, – ответил я.

      Я хотел пересказать сон отцу Макнами, но сон показался мне слишком диким, и к тому же мне всегда надо какое-то