Ильгет. Три имени судьбы. Александр Григоренко

живот, встает на четвереньки, потом медленно поднимается на ноги…

      Но когда он выпрямился во весь рост – смелость ушла, как ее и не бывало. Слабость испариной ударила в лоб, колени задрожали и последнюю силу отнял страх.

      В том была великая мудрость широкого человека. Он понимал, что если хотя бы немного откормить приемыша, тот забудет об угрозах и уйдет. Молодая утроба быстро переварит любую поселившуюся в ней болезнь, если, конечно, это не смерть, и тогда Ерша ничто не остановит. Но Ябто знал волшебную силу голода, ибо сам голодал когда-то…

      Лар рухнул на шкуры и уснул. Сон был его единственным спасением. Проснувшись ночью – яркий черный круг неба в дымовом отверстии висел над его лицом, – Ёрш нащупал подле себя странную вещь, какую-то мокрую палку. Ощупав ее, он понял, что это оленья кость с остатками мяса, – он впился в нее зубами, рвал, глодал, обсасывал, гладил руками и языком.

      В какое-то мгновение он с теплотой подумал обо мне и улыбнулся.

      И так, раз в день или через день, просыпаясь, он находил подле себя немного пищи – такую же кость или миску с рыбьей головой и обмывками котла. Это удерживало от смерти и пробуждало нестерпимое желание жить, а, значит, питало страх перед Ябто.

      Ёрш уже начал забывать обо всем, кроме своего голода, и был готов показать любую покорность, лишь бы увидеть, проснувшись, кость или миску.

      Он думал обо мне, но ошибался – еду подбрасывала Женщина Поцелуй, и Ябто сам определял, сколько нужно принести.

* * *

      Однажды утром Лар обнаружил рядом с собой миску – она была полной густого варева. Он подполз к еде и, обняв губами края, пил теплую мясную жижу. Потом, набравшись первой силы, поднялся, сел на шкуры и, хватая непослушными пальцами скользкие куски оленьих внутренностей, засовывал их в рот.

      – Жуй, – раздалось откуда-то сверху. – Подавишься.

      Это говорил Ябто – широкий человек нависал над Ларом, превратившимся в усохшего тихого мальчишку.

      – Не жадничай, сегодня еще раз дам тебе поесть, а завтра – едем.

      – Куда? – недоуменно спросил Лар.

      – Женить тебя повезу. Или забыл?

      Лар онемел. Он помнил слова широкого человека, но принял их за насмешку.

      Лар обдумывал сказанное, будто обсасывал положенный в рот речной камешек, бессмысленно перекатывал языком ненужную, непонятную вещь без вкуса и запаха. Он знал, что такое жениться, видел свадьбу, и все равно не понимал, о чем говорит Ябто.

      Но эта немота продолжалась совсем недолго. Слова о том, что сегодня будет еще еда и, наверное, – Ёрш очень надеялся на это, – такая же щедрая, как сейчас, вытолкали из его одышливого, чахлого ума мысль о странном намерении Ябто. У него не было сил на обиду и злость, он уже не мог чувствовать то, что должен чувствовать каждый человек на его месте, – ненависть к широкому человеку. Мальчишка глядел на своего мучителя слезливыми, благодарными глазами старой собаки. Он ждал вечера.

* * *

      На другой день мой брат исчез из жизни людей стойбища. Он пропал незаметно, как вещь, небрежно привязанная к поясу.

      С того мгновения, когда