Только за наличные. Джеймс Чейз

большими белыми буквами. В свое время я был бы горд и счастлив носить его, но сейчас меня едва не стошнило.

      Когда я добрался до верхней части пандуса, ведущего на арену, фанфары уже приветствовали Кида. Зрители были к нему расположены, поэтому, когда он перемахнул через канаты и оказался на ринге, толпа радостно взвыла.

      Ко мне подошел Брэнт. Он обильно потел и был очень взволнован.

      – Ну хорошо, пойдем, – сказал он. – Ты впереди, мы – за тобой.

      «Мы» – это сам Брэнт, Уоллер, Пепи и Бенно. Я двинулся к рингу. При виде меня люди вставали и восторженно кричали. Я мрачно подумал о том, какие крики будут сопровождать меня на обратном пути.

      Я дошел до ринга, нырнул под канаты и направился в свой угол. Кид, в желтом халате, паясничал в противоположном углу. Выставляя напоказ свои кривые ноги, он притворялся, будто наносит удары секундантам. Толпе это шоу нравилось явно больше, чем его помощникам.

      Я сел, и Генри принялся бинтовать мне руки. Антрепренер Кида, наглый толстяк, стоял рядом со мной и наблюдал, обдавая меня запахом виски и выдыхая мне в лицо сигарный дым. Именно из-за его мерзкого дыхания я отвернулся, посмотрел на людей, собравшихся прямо у подножия ринга, и увидел ее.

      6

      Судья-информатор, лысый коротышка в белом костюме, который был несколько великоват для него, что-то проорал в ручной микрофон, но я не разобрал его слов. Даже когда он представлял меня, я лишь после толчка Уоллера понял, что надо встать и поприветствовать взревевшую толпу.

      Я не мог оторвать глаз от женщины, которая сидела как раз напротив моего угла – так близко, что мы могли коснуться друг друга пальцами, если бы протянули руки. Даже посылая толпе воздушные поцелуи, я продолжал смотреть на нее, и она того стоила.

      В свое время мне довелось повидать немало красивых женщин и в кино, и в жизни, но такой я не видел никогда. Блестящие, черные как смоль волосы разделяла посередине тонкая линия мраморного пробора, словно ее прочертили по линейке. Алебастровая кожа, широкий алый рот. Ее огромные темные глаза сверкали.

      В отличие от других женщин, сидевших рядом, на ней было не вечернее платье, а изящно облегающий фигуру яблочно-зеленый льняной костюм и белая шелковая блузка. Шляпки на ней не было. Широкоплечая, с длинными стройными ногами, она, скорее всего, оказалась бы выше среднего роста, если бы встала. Под этим шикарным и провокационным нарядом угадывались формы, заставившие меня забыть и о предстоящем бое, и о Петелли, и обо всем остальном.

      Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами. От ее взгляда во рту у меня пересохло и сердце застучало как бешеное. Даже монах-траппист понял бы, о чем говорит этот взгляд, а я не был монахом-траппистом.

      – Что с вами происходит? – пробормотал Уоллер, шнуруя мои перчатки. – У вас такой вид, будто вы уже пропустили удар.

      – В точку, – проговорил я и улыбнулся ей.

      В ответ она улыбнулась манящей улыбкой, словно говорившей: «Мы могли бы повеселиться вместе». Рядом сидел ее спутник. Это был импозантный субъект в дорогом светло-коричневом костюме. Он был