Клязьма и Укатанагон. Премия им. Ф.М. Достоевского. Юрий Лавут-Хуторянский

сейчас, погоди минутку, другое принесу.

      – Не надо, – остановила ее Светлана, – в душ пойду, а вы не уходите никуда, ждите меня, – и прошла вперед, бросила голову Бруно рядом с его телом, ковырнула ее сапожком, чтоб она встала вертикально, и повернула к душу. Слышно стало, как за кустами черноплодной рябины зашумела вода в кабинке из гофрированной пленки.

      – Мы во вторник уезжаем, поехали с нами. Нельзя тебе здесь оставаться, понимаешь сама-то? – пристально глядя на Женю, четким шепотом проговорила Татьяна.

      – Понимаю.

      – Рано утром, в шесть тридцать к нам.

      – Я не могу ехать в машине, меня тут же выворачивает, – сказала Евгения.

      – Довезем тебя до станции и поедешь на поезде, главное стартовать, а ему скажи, что уедешь с нами.

      – Кому ему? – сердито спросила Женя.

      Татьяна молча смотрела на нее, потом ответила:

      – Кому сама решишь, тому и скажи.

      – Спасибо, – Жене сейчас больше всего хотелось сбежать именно отсюда.

      – А вот и труженики сельской механизации! – Татьяна обращалась к входящим в калитку двум мужчинам в рабочей одежде.

      Один, Павел Никитин, блондин лет сорока пяти с крепкими плечами, прошел прямо к столу и, откусив протянутый ему Татьяной бутерброд, жевал, оставаясь в таком же наклонённом положении, пока она его не поцеловала. Второй – русоволосый, высокий, худощавый мужчина с усами и не очень ухоженной, но все же аккуратной бородкой – Сергей Корецкий, муж Светланы, – поздоровался с Татьяной и, глядя на Женю, спросил, легко проговаривая её сложное отчество:

      – Как Ваши дела, Евгения Золтановна?

      – Спасибо, прекрасно, Сергей Дмитриевич. А у Вас?

      – Все хорошо. За два дня оживили два трактора за условно достойное вознаграждение.

      Сергей Корецкий, до знакомства со Светланой и переезда во Владимир инженер-механик на крупном московском заводе, быстро стал для нескольких окрестных районов кем-то вроде главного специалиста по сельхозтехнике и вообще ремонту механизмов. В последние годы, когда его таланты стали очевидны для всех, оставшиеся еще в районе полуживые кооперативные и частные хозяйства присылали за ним машину и увозили к себе на несколько дней. Там, в мастерских, на мехдворах или просто в сараях, похмельные механизаторы под его руководством разбирали-латали-налаживали технику, от лёгких на вид навесных граблей до тяжеленных, в рыхлом черном сале, двигателей комбайнов и линий по распилке леса. Работа его была, по местным меркам, весьма высокооплачиваемой: платили наличными по хорошей почасовой ставке, им самим установленной и включавшей, к возмущению местного сельского народа, время на приезд, отъезд и обед.

      – Подставляй лапы, полью, – сказала Татьяна, скормив мужу бутерброд.

      – Нет, тут надо раза три и с хозяйственным мылом.

      – Хорошо, садись тут, Света в душе, сейчас принесу тебе мыло. Сережа, как настроение? – спросила на ходу.

      – Шикарное,