Долгое падение. Ник Хорнби

потом?

      – Нам всем нужна небольшая передышка. По-моему, все здесь происходящее принимает не очень приятный оборот. Так что тридцать минут передышки. Договорились?

      Сначала они все пожали плечами по очереди, а потом по очереди же кивнули в знак согласия, после чего мы опять принялись за пиццу, но уже молча. Тогда я в первый раз в жизни попробовал пиццу Айвана. Она оказалась страшно невкусной – я бы даже сказал, вообще несъедобной.

      – Слушайте, какого хрена? Не буду я сидеть тут полчаса, пялясь в ваши омерзительные физиономии! – возмутилась Джесс.

      – Но именно на это ты дала свое согласие минуту назад, – напомнил ей Мартин.

      – И что?

      – А какой смысл тогда было соглашаться, если ты все равно не собираешься этого делать?

      – Никакого, – безразлично согласилась Джесс.

      – Последовательность – это лишь оправдание отсутствия воображения, – заметил я (да, это снова Уайльд – не смог удержаться).

      Джесс непонимающе уставилась на меня.

      – Он сделал тебе комплимент, – объяснил Мартин.

      – Но ведь ни в чем смысла нет, – сказала Джесс. – Именно поэтому мы все здесь.

      Кстати, довольно интересный с точки зрения философии аргумент. Джесс утверждала, что, пока мы находимся на крыше, мы все анархисты. Здесь нет обычных для нашего общества условностей, здесь нет правил. Мы могли бы изнасиловать или убить друг друга, но никому не было бы до этого дела.

      – Чтобы жить вне закона, нужно быть честным с самим собой, – сказал я.

      – И в чем смысл той херни, которую ты только что сказал? – поинтересовалась Джесс.

      Знаете, я, если честно, никогда не понимал смысла той херни, которую тогда произнес. Это слова Боба Дилана, а не мои, и мне всегда казалось, что фраза удачная. Но в тот раз я впервые в жизни оказался в ситуации, когда эту мысль можно было проверить, и на поверку она оказалась ошибочной. Мы были вне закона, но могли врать сколько угодно не краснея, и я не видел причин, по которым нам не стоит этого делать.

      – Ни в чем, – буркнул я.

      – Ну так заткнись, янки чертов.

      Я и заткнулся. До конца передышки оставалось двадцать восемь минут.

      Джесс

      Очень давно, когда мне было лет восемь-девять, я смотрела по телевизору передачу об истории «Битлз». Джен любила «Битлз», и именно она заставила меня ее посмотреть, да мне и самой было интересно. (Хотя, возможно, я и сказала, что мне неинтересно. Вероятно, я даже запротестовала и тем самым разозлила ее.) В общем, когда там рассказывали про появление в группе Ринго, у меня мурашки по спине пробежали: вот он, тот самый момент, когда возникла легендарная четверка, которой предстоит стать самой знаменитой музыкальной группой в истории. И то же самое ощущение появилось у меня, когда на крыше появился Джей-Джей с пиццами. Я знаю, что вы подумаете: ой, да она так говорит только потому, что это звучит неплохо. Но это не так. Я уже тогда все знала, честно. Отчасти дело было в том, что он был похож на рок-звезду: длинные волосы, в кожаной куртке и