Сын Эльпиды, или Критский бык. Книга 1. Дарья Владимировна Торгашова

запнулся, протянув руку к поясу с деньгами. Право, я совсем не знал, как заплатить за такое великодушие.

      Талассий, широко улыбаясь, хлопнул меня по плечу.

      – Не обижай меня, мальчик. Я помогаю тебе, потому что ты мне понравился, – он склонился ближе и опять коснулся пальцем моего амулета. – И потому, что ты чтишь нашу великую богиню! – прибавил триерарх совершенно серьезно.

      Я прикрыл глаза, ощущая, как жжет меня фигурка быка. Это было одно из тех мгновений, которые проносятся через всю жизнь: я почувствовал свою мойру9 – прикосновение судьбы…

      Когда Талассий ушел, я снес свои вещи в трюм, где находилось мое спальное место, и прикрыл холстиной. А потом немного обследовал корабль – сунулся куда было можно; свесившись через борт, рассмотрел гребцов на нижней палубе. Меня удивило, что это, по всей видимости, были вольные люди: и, судя по небольшому росту и комплекции, тоже критяне или критские греки!

      Здесь не было ни барабанщика, задававшего ритм, ни надсмотрщиков: и это, надо сказать, мне понравилось. Команда Талассия, похоже, трудилась слаженно и охотно – и, весьма возможно, его приятель Критобул тоже был неплохой человек и хороший хозяин своим людям…

      Потом, опять устроившись на палубе, я достал свою кифару, которую принес с собой: она занимала значительное место в вещевом мешке. Инструмент было вредно держать в сырости – а пальцы быстро теряли гибкость и чувствительность, если их не упражнять. Дома я даже занимался плетением из лозы и соломки, чтобы оставаться в форме.

      Я надел на большой палец костяной плектр10 и попробовал защипнуть струны.

      И тут, на мою беду, мимо опять проходил Талассий – ему, казалось, всегда до всего было дело…

      – Э, да он музыкант! – воскликнул миноец так, что на его голос обернулись все, кто сидел и стоял поблизости. – А петь ты умеешь, малый?

      Я встал с места, стараясь не покраснеть.

      – Да, господин!

      Талассий засмеялся, поправив повязку на лбу.

      – Ну так спой нам! Поплывем веселей! Верно, ребята?

      Матросы и гребцы согласно зашумели.

      Я хотел было решительно отказаться; но на меня смотрели уже все… и триерарх обещал мне такую услугу. Я кивнул.

      – Хорошо, только кифара для этого не годится.

      Я убрал свой драгоценный инструмент. Потом выпрямился и, тряхнув отросшими волосами, запел задорную песню о фиванцах, отправляющихся в поход: эти бравые воины всегда сражались, ели и спали вместе. Местами она была откровенно непристойной – но матросы отвечали на соленые словечки громовым хохотом, а скоро начали подтягивать.

      Песня понравилась всем. Я поклонился, подождал, пока стихнут хлопки… а потом завел другую, в том же роде. Я исполнил несколько веселых кабацких песенок; а после взял в руки кифару и начал мелодию серьезнее и торжественнее – пеан11 Аполлону. Я завладел настроением этих незнакомых слушателей – и даже голос ни разу не сорвался, как бывало в отроческие годы.

      Когда я устал и смолк, кто-то поднес

9

«Мойра» означает «доля, участь».

10

То же, что медиатор для современных струнно-щипковых инструментов.

11

У древних греков гимн в честь бога или по случаю войны.