Сын Эльпиды, или Критский бык. Книга 1. Дарья Владимировна Торгашова

на ноги, жадно впиваясь глазами в очертания берега. Я мог никогда больше его не увидеть!

      Древний храм Афины Линдии на акрополе поблескивал белым мрамором и позолотой; розы, давшие имя острову, усыпали холмы… а вон там, за гребнем, осталась оливковая роща, которая временно принадлежала нашему семейству…

      Полоска синей воды между мною и берегом все ширилась: я внезапно вспомнил, что нужно принести жертву морскому хозяину, дабы снискать его милость. Но триерарх Талассий уже сделал это за нас всех!

      Мысль о критянине, в чьих руках теперь находилась моя судьба, одновременно разозлила меня и придала мне бодрости. Я плюхнулся обратно на горячий палубный настил; потом пошарил в своей котомке и вытащил фляжку с хиосским вином. Мать дала его мне с собой, хотя по возрасту мне полагалось пить только сильно разбавленное, и то – по праздникам.

      Но у меня был торжественный день! Сделав пару глотков крепкого сладкого нектара, я немного плеснул за борт – совершил возлияние Посейдону. Потом я убрал все назад и снова затянул завязки сумки.

      Я хорошо помнил, что воду нужно беречь, и вино – тоже: может понадобиться для ран. На случай ранения или болезни мама положила мне еще и мешочек с травами и дорогую хиосскую мастику: превосходное лекарство, как наружное, так и внутреннее.

      Скоро берег пропал из виду, и я ощутил невольный страх: теперь я остался один на один с этой бескрайней стихией.

      Я сжал в кулаке золотого бычка, и это укрепило мой дух. Критский бык спасал меня уже не раз: и теперь приведет домой. Теперь я твердо в это верил!

      Устроившись поудобнее на разостланном плаще, я оглядел своих попутчиков, на которых сперва не обратил внимания. Несколько полунагих смуглых людей, в одних пестрых поясах-повязках, сидели на корточках и оживленно болтали: их волосы, разделенные на волнистые пряди и смазанные маслом, блестели как змеи. Похоже, они были минойцы или полукровки. Пара родосских греков в белых гиматиях расположилась подальше – эти бородатые и степенные мужи тоже были заняты беседой. Никому не было до меня дела.

      Я поежился, в полной мере ощутив последствия своего опрометчивого решения. Неужели до самого Египта я так и буду один?..

      Я почти решился попытаться завязать с кем-нибудь из спутников знакомство; и уже хотел встать, опираясь на посох. Но тут вдруг кто-то присел рядом со мной.

      Невольно вздрогнув, я повернулся к этому человеку: это оказался сам триерарх Талассий. И теперь я почти обрадовался ему.

      Я хотел встать, из почтения к старшему, но миноец жестом удержал меня.

      – Сиди, юноша. Ты и так не очень-то устойчив, как я погляжу, – он весело оскалился, заставив меня задрожать от гнева. Пусть я еще мальчишка и, вдобавок, хромой – такого тона я никому не спущу!

      – Что тебе нужно… триерарх? – спросил я, стискивая зубы. Невольно я огладил резную совиную голову на набалдашнике: хотя отлично сознавал, что поднять руку на начальника корабля посреди моря было бы самоубийством.

      – Не злись, – Талассий заметил мое движение.