Сабля Волынского. Олег Эсгатович Хафизов

заметил, что Дмитрия Волынца, также именуемого Боброком, отчество было Михайлович, а не Иванович, что видно и из родословной Волынских.

      – Знаю, – легко согласился Волынский на этот первый выпад. – Должно быть, иезувит здесь смешивает его с Димитрием Московским.

      – Возможно, – отвечал Татищев и продолжал, закусывая свои научные удила. – Но как объяснить появление какого-то князя Андрея Московского, родного брата донского героя? Согласно летописям, у Дмитрия Ивановича был двоюродный брат именем Владимир Андреевич, прозванный Храбрым, и он, действительно, сражался в той битве, но ушел с Куликова поля живой и здоровый.

      – Был еще литовский князь, сын Ольгерда того же имени, – вступился за патрона Еропкин, не совсем кстати.

      Татищев поморщился.

      – Мне сумнительно, что Дмитрий Донской был на то время толико дряхлым, чтобы не быть детородным. Напротив, он был моложе нас с вами. Мне также не известно об его повторном браке и рождении какого-то князя Красного. Какой-такой Красной? Красным как раз называли отца, а не сына Димитрия.

      – Красной сиречь красивый, а имя могло быть какое угодно, хоть Василий, – снова вступился Еропкин.

      Остальные вообще не участвовали в дискуссии, не понимая даже, о чем речь.

      – Ну, пущай Красной, – устало махнул рукой великий историограф. – По крайней мере, сей труд отвечает на вопрос об исчезновении у Волынских княжеского титула.

      – И об их родстве с государями российскими, – значительно напомнил Волынский.

      Но все это была присказка. А plat du jour1 было нечто, наглядно подтверждающее истинность всего сегодня сказанного, даже при некоторых критических поправках.

      По сигналу Волынского лакей торжественно внес на подносе узкий бархатный футляр с серебряной оковкой, в каких хранят драгоценное парадное оружие. Вытерев руки салфеткой, Волынский раскрыл футляр и извлек из него тот самый предмет, который Родионов уже видел сегодня в оружейной комнате: обломанную ржавую саблю без рукояти, якобы обладающую какой-то исключительной ценностью. Обернув саблю платком, Волынский вынес ее в центр зала, где сидели Еропкин, Татищев и еще несколько сведущих гостей.

      – Сабля сия доставлена мне нынче в ночь – вот этим молодцом, – объявил Волынский, нашел взглядом Родионова и милостиво кивнул ему.

      Все гости с любопытством обернулись в сторону никому не известного офицерика, и Родоинов весь вспыхнул от этого неожиданного триумфа.

      – Она была найдена на том самом месте, где русские полки и гусарский корпус дедушки Димитрия сошлись с ордой Мамаевой насмерть, как сказано в вышереченной повести.

      Один из воинов, сражаясь, выронил ее из слабеющей руки во время сечи, и, как знать, не был ли это сам мой славный предок Димитрий Волынский?

      – Сие неможно ни положительно аффирмовать, ни отвергнуть, – никакой надписи на клинке нет, – заметил, рассматривая реликвию, Татищев.

      – Следственно – это возможно, –

1

Фирменное блюдо (франц.)