Сабля Волынского. Олег Эсгатович Хафизов

за Кубанцем по ярко освещенному коридору, длиною с целый переулок, мимо ряда лакеев в алых и белых кафтанах, с золотыми и серебряными позументами, безмолвных и неподвижных, как восковые персоны.

      – Вы любите читать? – поинтересовался Кубанец, приглядывая через плечо за неловким прапорщиком.

      – Да, когда имею время, – отвечал Родионов не очень уверенно.

      Старший брат только начинал приучать его к чтению, и Родионов опасался запутаться в названиях книг перед этим умным, но все-таки подлым служителем.

      – Какие ваши преференции? Что вас больше забавляет?

      – То, сё: амуры, греки, ирои… – отозвался Родионов и добавил, кажется, не совсем кстати: – Подвиги Периметра.

      Тактичный Василий пропустил мимо ушей эту оплошность.

      – Вам, как человеку военному, полезно будет что-нибудь марциальное. Я одолжу вам Квинта Курция о Македонском из моей персональной библиотеки, ежели обещаете никому не передавать. Только благоволите зайти после ассамблеи в мой кабинет.

      «Персональная библиотека, свой кабинет», – дивился на этого важного раба дворянин Родионов, не имевший ни того, ни другого.

      Они начали экскурсию с оружейной комнаты, в которой по стенам, столам и витринам висело, лежало и стояло столько всякого вооружения, что его хватило бы до зубов экипировать целый батальон. Притом оружие это было порой настолько диковинное, что Родионов не всегда и понимал, как оно может действовать.

      Здесь были турецкие пистолеты с инкрустацией и изогнутыми рукоятками слоновой кости и громоздкие, вызолоченные и гравированные персидские самопалы, великанские затинные пищали для стрельбы каменными шарами и миниатюрные действующие пистолетики величиной с мизинец, мощные германские арбалеты с железными стрелами-болтами и легкие кривые татарские луки, новейшие британские мушкеты и ружья тульских заводов в наборе с пистолетами, не говоря уже о белом оружии восхитительной отделки – саблях, палашах, ятаганах, кортиках – которые мальчишка-прапорщик разглядывал с особой жадностью.

      – Можете подержать – это ничего, – подбодрил его Кубанец.

      Родионов попробовал на вес булатный полутораручной меч, замахнулся и чуть не повалил полный парадный доспех польского гусара с лебедиными крыльями за плечами, привезенный Волынским с мирного конгресса в Немирове. Кубанец поморщился, но смолчал, и молча поправил сбитую набок кирасу польского воина.

      – Какая из этих вещей, по-вашему, самая ценная? – экзаменовал офицера Кубанец.

      – Не эта ли? – Родионов указал на парадный восточный шестопер, весь залитый золотом и усыпанный бриллиантами.

      – Нет спору, что эта вещь дорогая, но самую ценную вы только что отложили, – лукаво улыбнулся Кубанец.

      Родионов посмотрел на саблю без рукоятки, с отломленным концом, отполированную с одной стороны, а с другой покрытую корявой ржавчиной, и только плечами пожал: у этого хитрого татарина было не понятно, когда он