Сабля Волынского. Олег Эсгатович Хафизов

возможностей, природа окрасила его волосы в огненный цвет и усыпала лицо веснушками.

      – Чего угодно? – хмуро справился Немчинов.

      – Серебро в порядке?

      – Что ему сделается, серебру?

      – А ты проверь, так ли разложено, как я велел.

      Между лакеем и дворецким началась вялая перепалка в таком грубоватом и якобы враждебным тоне, каким разговаривают между собою только очень близкие друзья или родственники, которые не считают нужным друг с другом церемониться, но и не могут в своей ссоре зайти дальше перебранки. Манера разговаривать и сама поза их при этом была настолько разительно схожа, что у прапорщика мелькнуло в голове: «Если существуют шведский и арапский потомки Волынского, почему не быть татарскому?» Это, во всяком случае, объясняло бы ту высоту, на которую залетел сей безродный человек.

      После обеда все скопом перешли в просторную залу с гобеленами по стенам и картиной на потолке. Если бы Родионов был в комнате один, он бы рассмотрел подробнее эту срамную фреску, напоминающую драку пьяных драгун и стрельцов в русской бане: на ней две группы голых мужиков в шлемах с перьями тянули за руки в разные стороны румяных девок, едва прикрытых простынями.

      Гости расселись по англинским стульям с мягкими подушками и стали угощаться модным редким вином, которое слуги разносили на подносах с фруктами и сластями. Этого вина еще не было вдоволь даже в богатых домах, оно сильно шипело и брызгалось, когда его наливали из бутылки, било в нос газовыми пузырьками и будоражило. Однако хмель от него слетал так же быстро, как и налетал.

      Высокий, моложавый и, выражаясь по-современному, спортивный Волынский в лазоревом кафтане, сплошь залитом бриллиантами и золотом, вывел за руку шестнадцатилетнюю дочь Анету, такую же восхитительную, как он сам. Анета села за клавикорды и начала, разминаясь, перебирать перламутровые клавиши прелестными пальчиками, в то время как зефирный немчик-учитель, сразу не понравившийся Родионову, все льнул к ней, листал ноты и что-то нашептывал.

      Волынский звонко погремел серебряной вилкой о хрустальный графин, привлекая внимание публики, и обратился к гостям с речью.

      – Любезные дамы и милостивые господа! Два года тому был я в польском городе Немирове при переговорах между турецкой, австрийской и российской империями по конфирмации мира. Мир тогда не был конфирмован, и не по нашей вине. Однако, резидуя два месяца на земле древних моих предков князей Волынских, я пожелал узнать более о моем роде и обратился к помощи одного ученого иезувита именем Рихтера, сведущего в древней гистории. Сей Рихтер по моей просьбе сделал экстракты на латынском языке из московских, польских и литовских летописей, объясняющие происхождение моей фамилии, ее обоснование в Московии и ту стратегическую ролю, какую мой славный предок князь Волынский играл в победе воинства российского над полчищами Мамаевыми.

      Сей труд также содержит экспланацию тесного родства Волынских с великими князьями Московскими