В понедельник дела не делаются. Михаил Макаров

только в микроскоп.

      Свет фонаря слабел, на глазах садилась батарея.

      – Чего сделали?! – вмешался Маштаков. – А распитие спиртных напитков в общественном месте? Здесь же детишки гуляют.

      Стажёр выключил фонарь. И сразу из угла, где сидел не понравившийся Михе парень, мелькнули белые лампасы.

      – Держи его, Рома! – хрипло крикнул Маштаков.

      И сам прыгнул туда. Но Калёнов уже завернул парню руку, высоко, до самого затылка.

      – Ты чё дёргаешься, ублюдок! С тобой же, ара, по-хорошему.

      По дороге до автобуса всё-таки один сбежал. Не тот, который в бейсболке козырьком назад, а третий, его Миха вообще не разглядел.

      Задержанных изъявил желание покараулить Калёнов, но Маштаков рассудил, что не стоит его, поддатого, оставлять одного. Слишком рьяно он кинулся руки крутить. Вон как пацан пере-морщился, ругается сквозь зубы. Подруга ему плечо массирует.

      Как пить дать, на жалобу нарвёмся. Отписаться-то отпишемся, злостное неповиновение сотруднику при исполнении и так далее, но опять лишние проблемы.

      – Сергей пусть здесь побудет.

      Миха забрал у стажёра фонарик.

      Милиционеры пошли по улице. Маштаков остановился на углу, огляделся. Двадцать шестого августа на этом месте ограбили гражданина Филимонова. Тот даже не понял, откуда взялись грабители. «Как из-под земли!» Хотя и не слишком был пьян. У напарника случилась радость, сынок народился. «Две бутылки всего, товарищ капитан, на пятерых выпили. Ей-богу!»

      Миха озирался. Откуда они могли выскочить как из-под земли? Пройти вдоль дома за кустами? А что, вполне. Но тогда им заблаговременно не видно, кто идёт. Вдруг – катит кодла покруче?

      Через два дома от них горел фонарь, единственный на всю долгую Восточную улицу. Под ним в кругу неонового света был хорошо различим силуэт молодой женщины. Миха разглядел даже подробности – деловой костюм, сумка на плече, стрижка, открытая шея. Нерешительно потоптавшись под фонарём, женщина повернула и растворилась в темноте.

      «Нас испугалась».

      На лавочке у последнего подъезда пятнадцатого дома сидели два парня. Оба вроде трезвые, курили, разговаривали негромко. Обоим лет по двадцать, на вид после армии, если служили, конечно. У одного с собой оказался пропуск на завод.

      – Да, мы из этого дома, – парень выглядел уверенно.

      Рязанцев в блокнот переписал их данные.

      Участковый Муравьёв не преминул попрофилактировать.

      – Зачем вы, ребята, на лавочку с ногами залезли? Ага. Нормальные ребята, а с грязными ногами. Ведь тут люди потом сядут жопами в чистых штанах…

      Парни сразу поднялись, стали прощаться.

      – Завтра после работы, Костя, подходи…

      Все подъезды в пятнадцатом доме оказались пустыми. Из распахнутого окна на втором этаже гремел Михаил Круг.

      – Владимирский централ, ветер северный!

      Звяканье посуды перебивали нетрезвые голоса, мужские, женские. Хохот, – он же ржач.

      Муравьёв отвернул обшлаг куртки.

      – Пятнадцать