Письма из-под виселицы. Янина Хмель

спокойно?

      – Как всегда, когда здесь ты.

      – Инн, а где хранятся дела других пациентов?

      – Ты хочешь узнать о ком-то конкретном или просто изучить все? – Вопросом на вопрос ответила Инна, прищурившись.

      – И то, и другое, – не соврал я.

      – Все дела, как старых, так и текущих, находятся в папках в хранилище возле подвала. Электронной базы, как знаешь, у нас нет. Ключ есть от хранилища?

      – Есть. Не знал, что там и дела старых пациентов тоже.

      – А ты ещё раз нахами Калусовскому, так он и туда тебя отправит сортировать дела по алфавиту, – рассмеялась Инна.

      Я ответил ей улыбкой и направился к хранилищу:

      – Если что-то выйдет из-под контроля, ты знаешь, где меня найти.

      Папки с личными делами находились в таком же беспорядке, как и коробки с личными вещами. Сначала руки потянулись отсортировать их по алфавиту, и я сам рассмеялся этому порыву. Потом принялся искать дела всех Виолетт, но мои попытки закончились провалом. После стал пересматривать дела всех пациенток, чьи фамилии начинались на "К", но и это не вознаградилось успехом. Напоследок я просто перебрал все дела, но среди них не было никаких Виолетт и никаких Вайлет. И даже с именем на "В" оказалась только Виктория, которая умерла девять лет назад, а фамилия её была на "Т".

      Я протяжно выдохнул. Дальнейшего продолжения поисков не было смысла – у меня не было иной информации, касающейся моей «подруги по переписке».

      Расспрашивать о ней у персонала я не собирался, а посчитал правильным решением начать читать письма – может быть там найду какие-нибудь зацепки.

      Я уточнил у Инны, что мои пациенты в порядке, и до ночного обхода уединился у себя в кабинете с первым письмом в руках, попивая кофе, чтобы не уснуть. Это письмо оказалось значительно длиннее последнего, и в нём я получил кое-какие ответы. Однако и вопросов прибавилось.

      Вот, в общем-то, само письмо: «Приветствую тебя! Наконец-то ты нашёл для меня время. Я очень признательна. Мой любимый папочка слегка расстроился, что его маленькая принцесса совершила попытку суицида, и запер её в своей башне на ключ. Принцесса – это я. Башня – психлечебница. А мой папочка её начальник. Не удивляйся, что я так спокойно говорю о суициде. Ведь это прочтёшь только ты. По крайней мере, я на это надеюсь. Я попыталась расстаться со своей жизнью в одну из апрельских пятниц (прошу заметить: ненавижу апрель, для меня это какой-то сумасшедший месяц, моя аллергия достигает самого пика, голову посещают ненормальные мысли и жутко ноют ноги). А через неделю отец уговорил матушку поместить меня к себе под крылышко, якобы там я буду под присмотром. Мать согласилась не сразу, однако отец умеет уговаривать. Меня поселили в самые лучшие апартаменты с видом на больничный парк. А сегодня мой первый день здесь. Пишу тебе из мая. Не могу объяснить, почему люблю май, хоть и страдаю от аллергии, но всё равно радуюсь, когда природа оживает после зимней спячки. Как будто вместе с ней оживаю и я… Попробую описать последний год своей жизни. Моя жизнь перевернулась с ног на голову (в прямом и переносном смысле) в прошлом мае (не могу не упомянуть,