Лужок Черного Лебедя. Дэвид Митчелл

подтвердил Грант Бэрч, – со мной то же самое бывает от «Вудбайнс».

      Из бара донесся голос Айзека Пая, который повторял:

      – «…я не сажусь пьяным за штурвал – вдруг меня задержит космическая полиция»!

      Из задымленного дверного проема, ведущего в бар, выглянула мать Дон Мэдден.

      – Слушайте, у нее сиськи по правде такие? – шепотом спросил Хьюго. – Или это две запасные головы?

* * *

      Мистер Ридд лепит на окна своей лавки пластиковые листы, желтые, как «Люкозэйд», чтобы товары на витрине не выгорали. Но у него на витрине сроду стояли только пирамиды из банок консервированных груш, а из-за желтого пластика внутренность его лавки напоминает фотографию из викторианской эры. Мы с Хьюго принялись читать объявления на доске: кто-то продавал подержанный набор «Лего», кто-то – стиральную машину за 10 фунтов («совсем как новая, торг уместен»), кто-то пристраивал котят, а кто-то предлагал работу на дому («зарабатывайте сотни фунтов в свободное от основной работы время!»). Холодно-мыльный, гнило-апельсиновый, газетный запах лавки мистера Ридда ударяет в нос, как только войдешь. В углу – почтовый прилавок, где миссис Ридд, почтальонша, обычно продает почтовые марки и лицензии на собак, только не сегодня, потому что сегодня суббота. Миссис Ридд подписывала «Акт о неразглашении государственной тайны», но с виду она совершенно обычный человек. На подставке стоят разные поздравительные открытки – мужчины, одетые как принц Филип, удят рыбу в реке, и надпись гласит «С днем отца!», или наперстянки в саду перед сельским домиком, а снизу написано «Любимой бабушке». На полках – банки алфавитных макарон в томатном соусе, собачьего корма и рисовой каши «Амброзия». И игрушки – духовой футбол, наборы игрушечных денег, только их никто никогда не покупает, потому что они дерьмового качества. Машинка «Слаш паппи» делает сладкий крашеный снег цвета фломастеров, но только не в марте. На полках за прилавком – сигареты, пиво и вино. Повыше – банки с «шербетными бомбочками», «кола-кубиками», «яблочными шипучками» и «морскими таблетками». Их продают на развес в бумажных кульках.

      – Ух ты, – сказал Хьюго. – Какое царство потребления. Похоже, я умер и попал в «Харродс»[15].

      И тут в лавку впорхнула Кейт Элфрик, лучшая подружка Джулии. Она подошла к прилавку одновременно с мамой Робина Саута. Мама Робина Саута пропустила Кейт вперед, потому что та покупала только бутылку вина. Кейт уже исполнилось восемнадцать лет, поэтому ей продают вино.

      – Пасиб, – мистер Ридд протянул Кейт сдачу. – Отмечаете что-то?

      – Да нет. Папа с мамой завтра вечером возвращаются из Норфолка. Хочу встретить их хорошим ужином. А это, – она постучала пальцем по бутылке, – завершающий штрих.

      – Молодец, молодец, – сказал мистер Ридд. – Слушаю вас, миссис Саут…

      Кейт миновала нас по пути к выходу.

      – Привет, Джейсон.

      – Привет, Кейт.

      – Привет, Кейт, – сказал Хьюго. – Я его кузен.

      – Тот, которого зовут Хьюго, – Кейт окинула Хьюго взглядом через очки, как у русской секретарши.

      Хьюго картинно зашатался от изумления.

      – Я

15

Харродс – дорогой универмаг в фешенебельной части Лондона.