И все небо для нас. Юлия Лим

же оформлял опеку, – поясняет он, – и документы из школы тоже забрал.

      Только сейчас понимаю, что больше не увижусь ни с прежним классом, ни с теми девчонками, которых долгие годы называла подругами. И, самое смешное, что я ничего не чувствую. Ни легкости, ни грусти. Мне все равно.

      – Тогда ты и про проблемы должен знать.

      – Мне вскользь упомянули про них, но подробности опустили. Расскажешь? Я должен знать, к чему готовить Милу. Ей ведь тоже придется пойти в новую школу. И ей может быть сложнее адаптироваться, чем тебе.

      Об этом я забыла. Все, что было важно, это просто идти, присматривать за сестрой и соблюдать режим. Давно живу как робот.

      – Я сама толком не в курсе. В школе сказали, что она побила какого-то мальчика, а сестра – что наваляла ему за дело. Он обижал нескольких одноклассниц, и она решила вступиться за них. Выговор почему-то сделали ей, а не тому задире.

      Дядя улыбается. Его взгляд грустный, но из-за морщинок у глаз кажется, что это добрая грусть. Если брать вкусы, то я бы описала это как соленую карамель.

      – Потому что миром правят стереотипы, Вера, – замечает Тихон. Соглашаюсь кивком. – Общество так натренировали. Если мальчики дергают девочек за косички и заглядывают им под юбки, то это якобы нормальный процесс взросления. На самом же деле взрослые сами поощряют в сыновьях склонности к насилию и нарушению чужих границ. Интимная жизнь должна быть неприкосновенной, и я сейчас говорю не о сексе.

      Такого от него я уж точно не ждала. Бывало, что я обсуждала с подругами тупые вопросы или шутки, связанные с половым созреванием, но не с мамой. А тут не только мужчина, но еще и родственник, не стесняясь говорит о таких вещах.

      – Я тебя смутил?

      Отворачиваюсь.

      – Извини, если затронул чувствительную для тебя тему, – он недолго молчит, а потом доверительным тоном добавляет: – Помни, табу – те же стереотипы. По-настоящему свободной ты станешь тогда, когда они перестанут тебя волновать. Только проявляй осторожность, потому что свобода от ограничений разума и вседозволенность – разные вещи.

      После долгой паузы выдаю:

      – Ты странный.

      – Я знаю, – добродушно смеется он.

      # # #

      Когда мы подходим к небольшому ангару, на небе стягиваются облака и заслоняют собой солнце. Ветерок становится прохладнее. Мила, напрыгавшись, устало бредет рядом. Раньше она часто хватала меня за руку, но за последние дни в пути отдалилась.

      – О, Тихон! Давно ты к нам не заходил! – нас встречает крупный крепкий мужчина.

      – Добрый день, Вано, – дядя пожимает тому руку.

      Судя по имени и внешности он грузин. Вано смотрит на нас и широко улыбается.

      – Это те девочки, о которых ты говорил? Племяшки твои?

      – Да. Вера и Мила.

      – Плиятно познакомиться! – влезает сестра и тянет огромному, по сравнению с ней, Вано маленькую ручонку.

      Он склоняется, аккуратно пожимает ее руку:

      – Добро пожаловать, принцесса, – и подмигивает.

      – Погода сейчас что надо. Возьмите с собой чего-нибудь покушать и плывите с богом, –