Не время для смерти. Андрей Васильевич Жолобай

остальной мир по тем или иным причинам всеми силами стремился в Вирт, я греб против течения в надежде отыскать «дырку», способную вернуть меня к жизни вне цифровых казематов.

      Глава 7

      – Нет, говорить о ней я не буду!

      Более категоричным в разговорах с Антоном я еще не был.

      – Но…

      – Сейчас ты скажешь, что это необходимо для Вики, – перебил я, – жизненно важно для ее развития.

      Помолчал. Если бы наш разговор сопровождался визуальным контактом, за эти две секунды Антон успел бы кивнуть.

      – Я с этим не согласен.

      – Но…

      – Ты берешь за основу информацию, искаженную моим сознанием. Интерпретируешь под свою точку зрения и скармливаешь Вике, а она переоценивает ее уже с позиции своих приоритетов. В любом случае первоисточник проходит несколько фильтраций…

      – Но, это же прекрасно! – Умудрился все же вклиниться в монолог Антон, – ни о какой копии не может быть и речи. Вика в итоге получает совершенно индивидуальную личность.

      – Индивидуальную, говоришь? – Переспросил я, возвращая на стол чашку с недопитым чаем.

      Беседуй мы за столиком в каком-нибудь кафе, разговор прервался бы грохотом битой посуды. Но мы жонглируем фактами в моей голове. Хватит с неё погромов. Даже таких крошечных, как разбитая о виртуальную стену чашка.

      – Почему именно она? – Нарушил я гнетущую тишину.

      Тонкой свистящей струйкой воздуха из пробитого колеса желание порвать эту комнату в клочья вместе со всем ее содержимым покидало меня. Порой я шутил, что у неё разгон от лапочки до разъярённой суки всего три секунды. Она в ответ караулила вспышки моей ярости или ревности, доказывала, что я не лучше. Правда по-прежнему оставалась на ее стороне.

      Антон молчал. В комнате вдруг запахло свежестью, словно миновала гроза. Вика продолжала греметь посудой на кухне и увлеченно напевала, старательно добавляя нотки тюремной хрипоты в звонкий голос. Шансон? И когда только успела подхватить эту заразу? Над музыкальным вкусом соседки ещё предстояло поработать.

      Вразрез с печальными лагерными мотивами из кухни, за окном комнаты сверкнула молния. Значит, это моё сознание упустило немаловажный момент: греческое «пахну» – это последствия, а не предвестник грозы.

      – Антон?

      – Я хотел бы напомнить, что не психолог…

      – Антон!

      – В файле были сведения о возможном самоубийстве.

      Спорткар моих эмоций намертво застыл посреди разрушенной трассы у самой кромки разинувшей ненасытную пасть пропасти.

      – Подробней?

      – Не знаю!

      Теперь молчали оба, каждый о своём.

      Вспышки молний чередовались с раскатами грома. Даже самый внимательный наблюдатель не смог бы определить первичность яйца или курицы. Последовательность процессов определялась физическими догмами. Отсутствие знаний в этой области компенсировала логика. Но мой