Не время для смерти. Андрей Васильевич Жолобай

Голос более не ощущался частью меня. Но и частью чего-то, что можно рассмотреть, обернувшись, я его не представлял.

      – Вы не мой внутренний голос.

      – Нет, но об этом мы поговорим завтра.

      Щелкнул замок входных дверей. Раз, другой… Из прихожей донесся шелест целлофана. Я отвернулся, игнорируя, расползающуюся от окна дерматиновую изморозь.

      Иногда, я чувствовал, что предаю память о былой любви, которая глубоким шрамом прошлась по моему растерзанному сердцу. Что-то знакомое и даже родное, словно из далекого прошлого, чудилось мне в Вике. И это сводило меня с ума. Я не знал, как иначе, если ни предательством, назвать желание укрыться от холода воспоминаний в жаре чужих объятий. И хочу ли я именно этого. Каждый день сомнения и отсутствие ответов на вопросы сводили меня с ума. Но, кажется, сегодня что-то изменилось. Едва ощутимый холодок пробежался вдоль позвоночника. Возможно, сегодня наступил тот самый день, когда ветер перемен, наконец-то, разнесет в клочья мрак, окутавший мою жизнь, и закрутит меня в водовороте непредсказуемых событий. Надеюсь, Вика не покинет меня и останется той непотопляемой соломинкой, способной удержать потерявший ориентиры разум наплаву. Возможно, итог неизбежен и, несмотря на все мои усилия, я все же пойду ко дну. Но очень хочется верить, что не сейчас и даже не сегодня. Потому что сейчас мы будем готовить ужин, пить вино и разговаривать обо всем, решил я, забирая пакеты с продуктами у соседки.

      Глава 4

      Утром за окном появился дворник. Оранжевая жилетка поверх черного пуховика и валенки. Руки в толстых рукавицах уверенно орудуют лопатой для уборки снега. Мне кажется, что я слышу, как скрипит полотно фанеры по асфальту. Непрерывные усилия мужчины дают свои результаты. Еще несколько метров и лопата пройдется над надписью: счастье есть.

      Голос гармонично проникает в мой мир, сплетаясь с фантомным поскрипыванием фанеры:

      – Я хотел бы, услышать от Вас, что-нибудь не связанное с «балахоном».

      У моего личного кошмара появилось прозвище. Боюсь, оно слишком далёко от ужаса, который внушает его носитель.

      – Я не знаю, кто Вы, но уверен, что нам пора переходить к сути нашего общения. Потому что мне очень неудобно среди ваших вопросов. Я пока не понимаю в чем моя проблема, но время паники уже близко. Расскажите мне о белом дерматине, я в психиатрической лечебнице? Это изолятор? Я буйный?

      – Прошу Вас, успокойтесь, пожалуйста. Сегодня Вы получите ответы на все вопросы. Вы не в психиатрической лечебнице и я не психиатр. Но Вы в некотором роде нездоровы… уверяю Вас, я все объясню.

      – Что со мной случилось?

      – Вы стали жертвой аварии. Вас сбил автомобиль.

      – Я ничего не помню об этом.

      – Ещё месяц назад Вы вообще мало, что помнили обо всем.

      – Насколько серьезно я пострадал?

      – Повторюсь, я не психиатр и не знаю, что можно Вам говорить, а что – нет. И как рассказать то, что все-таки можно… Наберитесь терпения, иначе придётся Вас усыпить и, скорее всего, начинать