Невеста. Карина Демина

Наказания. Смерти, которая шла по следу, но вчера отступила…

      – Я сдержу свое обещание, но хочу, чтобы ты мне помогла.

      По глазам не понять, о чем она думает.

      – Этому дому нужна хозяйка. Справишься?

      Робкий кивок:

      – Я… постараюсь, райгрэ.

      И все-таки в идее короля что-то есть… Предложи Виттар прямо сейчас отправиться в спальню, девчонка подчинится. И сделает все, чтобы Виттару угодить. В конце концов, разве не в этом состоит прямой долг женщины?

      Виттар и вправду не станет ее обижать.

      Он даст время отойти. Оглядеться.

      Поверить, что здесь безопасно.

      И привыкнуть к нему. Если уж заводить любовницу, то не такую, которая боится лишнее слово сказать…

      Отражение за слоем пыли кивнуло: в целом оно было согласно. Оставалось уточнить кое-какие детали. Например, придется ли эта девчонка по вкусу самому Виттару.

      Выяснить это несложно.

      Глава 10

      Перемены

      Торхилд знала, что ей нельзя возвращаться. В своем письме дядя четко объяснил, как следовало поступить. А она струсила. Сидела, читала, перечитывала и трусила.

      Нож ведь был, Макэйо нарочно оставил его, мол, пусть Торхилд сама решит, чего ей хочется. И она решалась… минут десять. То тянулась к ножу, трогала костяную его рукоять, то руку отдергивала. Совсем было осмелилась, приставила лезвие – длинное, острое – к груди… и поняла, что не сможет.

      Она боли боится!

      С детства!

      И нож выпал из руки.

      – Правильно, – сказал тогда Макэйо, поднимая его. – К чему умирать? Жизнь любить надо. Радоваться. И я обещаю, что буду добр к тебе.

      В какой-то мере он сдержал слово.

      – Сначала тебе будет плохо, но потом привыкнешь.

      И он оказался прав: постепенно Торхилд привыкла. К комнатам, из которых нельзя выходить, к немым слугам, к удивительным вещам – самым разным, собранным со всех уголков мира, но бесспорно прекрасным, ибо Макэйо умел ценить красоту.

      – Я собираю редкости, – признался он как-то. – Такие, без которых мир обеднеет. И разве моя коллекция не чудесна?

      Живые кристаллы в хрустальном шаре. И мраморная дева, поднятая рыбаками со дна морского, источенная временем, но все еще красивая. Обсидиановые клинки, рожденные на дне вулкана. И трубка с тонким, длинным, в полтора локтя, мундштуком из кости доисторического зверя. Трубку украшала резьба – тысяча крохотных картин, разглядеть которые получалось лишь под лупой.

      Веера, картины, камни. Кубки из поющего стекла.

      Или вот Тора.

      Макэйо заботился о своих редкостях. Но он исчезал, порой надолго, и оказалось, что одиночество куда страшней его внимания.

      Единственным спасением стали книги.

      Библиотекой ей разрешено было пользоваться. И музыкальной комнатой. И студией со стеклянными стенами. Торхилд приходила даже не затем, чтобы рисовать, просто садилась у окна, не смея касаться отполированной поверхности руками, – Макэйо не выносил малейшего беспорядка, – и смотрела на лес, думая о том, как однажды до него доберется. Она не замышляла