Небосвод Надиры. Giovanni Mongiovì

только, если Ибн аль-Хаввас вернет ему жену. Меня оставили в живых, чтобы я передал это каиду, но он и без меня все прекрасно знает, а знает потому, что тем вечером Ибн ат-Тумна спустился в рабад из Каср-Йанны, где шурин отказался уважить его требование отдать жену.

      Джаля об этом противостоянии отлично знала, Маймуна сама рассказывала ей. При воспоминании, как решительно Маймуна отказывается вернуться к мужу, даже если никогда больше не увидит детей, у Джали вырвался крик отчаяния.

      Разговор закончился, Коррадо рассказал все, что знал, он повернулся и зашагал к своей палатке. А на город опускался тот своеобразный туман, который часто обволакивает гору Каср-Йанна, скрывая слезы настоящего и гнетущие воспоминания прошлого.

      Глава 14

Конец лета 1040 (431 год хиджры), земли центральной Сицилии

      Невозможно удержать воедино стадо, если пастух нещадно колотит своих овец… будешь молотить по горшку, он развалится. И так, когда Гильом де Готвиль созывал своих людей, возглавлявших подразделения, чтобы решить, что делать, Георгий Маниак, перейдя все разумные границы, изливал приступы ярости на своих подчиненных. Военный талант Маниака был неоспорим, но характер оставлял желать лучшего. Истинно же то, что норова не утаишь, даже если добрая молва и слава скрывают действительность, завесив ее пеленой героизма и легенд. Маниака восхваляли сицилийские христиане, так как он виделся им освободителем, и солдатня, потому что боялась его, но на самом деле, как человеку, была ему грош цена. Так, сначала он настроил против себя лангобарда Ардуина, а потом и вовсе не по одежке протянул ножки, напав на Стефана Калафата и обвинив его аж в измене. Но против нерадивого адмирала, шурина императора, которому благоволила сама императрица Зоя – а империей по сути правила она – Маниак мало что мог сделать.

      Ардуин принял мудрое решение, он мирно освободился от своих обязательств перед Маниаком, хотя и замыслил отплатить ему при случае; нормандцы и варяги, как и предполагалось, последовали за ним.

      Стефан же, опираясь на влиятельные связи, уведомил двор и обвинил Маниака в намерении прибрать к рукам всю Сицилию. Стратига взяли под арест и увезли в Константинополь, но до этого Маниак выкрал мощи святой Агаты и отправил их в качестве добычи в великий град, которому служил, в надежде доказать, что обвинения Стефана ложны, и что никакие завоеванные богатства не могут заменить верности императору. Эту шутку жители Катании Константинополю никогда не простят.

      Командование военными действиями на суше перешло в руки именно Стефана, это объясняет, почему поход против сицилийских мавров неуклонно покатился к провалу. Первым делом Стефан надумал разгромить в битве контингенты изменников, вспомогательные войска, так как самонадеянно решил, что победит в стычке, на которую не осмеливался даже Маниак… и в сражении его настигла смерть.

      Разгромленная и сбитая с толку регулярная армия из ромейских провинций Южной Италии все еще находилась на Сицилии, и лангобарды с нормандцами решили нанести империи удар в Калабрии и в Апулии, застав нового противника врасплох.

      Как