Небосвод Надиры. Giovanni Mongiovì

что я твою мать могу зарезать? Меня, вроде, не Умаром зовут и не всякими идрисами, как твоих прихвостней, думаешь, я тоже женщин избиваю; вон у Аполлонии все еще синяки!

      – Умар, отойди к жене, сделай милость.

      Сборщик налогов каида нехотя отошел, оставив мать наедине с Коррадо.

      – Коррадо, мне тоже жалко твою сестру… знаю, что тот подлец отхлестал ее. Но никакой вины Умара в этом нет… это не он приказал. А к тому же, ты сестрины синяки можешь еще увидеть… вот бы и мне одной горести, что избитую девчонку выхаживать!

      – Мне жаль твою дочь.

      – Люди стали судачить, что тех двенадцать в рабаде убили из-за надириных глаз, что такие странные, небывалые глаза той ночью принесли свои плоды; что шайтан58 связал с глазами Надиры вожделение, которое ведет в ад! Теперь на нас все смотрят косо.

      – Ну и что тут страшного? На нас вон всю жизнь косо смотрят.

      – Коррадо, не глумись! Я своими глазами видела той ночью, как чужак разговаривал с тобой, прежде чем скрыться.

      Коррадо готов был выложить все начистоту убитой горем матери, но в то же время рассудил, что его семья всегда жила и живет в притеснении, и решил выпросить что-нибудь взамен.

      – Вы где остановились?

      – Каид разрешил нам устроиться в небольшом доме, он уже обставлен кроватями и прочим. А что?

      – За то, что расскажу тебе, пусть мою семью устроят в таком же доме как ваш. Ночью похолодает, а у нас и ни дров не хватит, ни покрывал, чтобы не замерзнуть.

      – Этого мы исполнить не можем. Нам в этих стенах ничего не принадлежит, как мы можем кого-то устроить в каком-то доме?

      – Там, где поселил вас каид, наверняка, достаточно места.

      – Закон пророка запрещает спать под одной крышей с зимми больше трех дней подряд.

      – Тогда пусть будет на три дня… потом попросишь у своего будущего зятя каида найти вам другой дом.

      – Может конюшня подойдет? – спросила Джаля, имея в виду, подойдет ли такое пристанище христианам.

      – Если ваш закон ничего не говорит по поводу житья под одной крышей с мулами, тогда подойдет и конюшня.

      У Джали от таких слов дух перехватило, она отметила, что наглости Коррадо нет границ.

      – Хочешь унизить нас? А за что? Мало того, что ты мне сделал?

      У Джали на глаза навернулись слезы.

      При виде слез и при ее словах лицо Коррадо вдруг запылало от стыда. Он отвернулся, уставился на стоявшие неподалеку деревья, лишь бы не смотреть в глаза Джале.

      – Я тебе ничего не сделал, – выдавил он, все также глядя вдаль, на детей, которые играли, силясь изловить убегавшую от них курицу.

      – Я знаю, что ты был там… и ты тоже знаешь, что я тебя видела. Ты смотрел на меня, а я смотрела на тебя; тут ты не ври! Когда через год после этого я снова увидела тебя в рабаде, всей душой пожелала тебе смерти. Если бы я рассказала всем, что случилось, я уверена, что мое желание исполнилось бы; но что стало бы потом с Надирой, с ее спокойной жизнью? А тебе было столько же лет, сколько Умару, и мне было совестно перед Аллахом желать смерти десятилетнему мальчонке, еще постыднее, чем встречаться с тобой на улице.

58

Шайтан – в арабском языке наименование черта; Сатана.