Львы Сицилии. Сага о Флорио. Стефания Аучи

товары, прибывающие со всего Средиземноморья. Это правильный ход, ведь теперь у них покупают травы и пряности другие торговцы.

      Он зовет Микеле.

      – К вашим услугам, дон Паоло.

      – Я ухожу. Иньяцио задерживается. Думаю, с таможней возникли проблемы. Присмотри за лавкой.

      Дождь, холодный, неприветливый, вызывает озноб. Паоло пересекает площадь Сан-Джакомо, смотрит на свой дом: сквозь ставни просачивается полоска просвета. Должно быть, Джузеппина стряпает.

      И Винченцо…

      Винченцо – умный ребенок. По вечерам Паоло наблюдает, как Виктория играет с малышом или как Иньяцио показывает племянникам буквы алфавита.

      Паоло видит, как жена подходит к двери, чтобы выплеснуть из таза грязную воду. Она не могла не заметить его, это очевидно, но даже не помахала ему рукой.

      Втянув голову в плечи, он идет быстрым шагом к палаццо Стери. Джузеппина никогда не любила его. Он знает, что это так, но не переживает: он занят своим делом. Плавает за товаром, работает в лавке – так проходят его дни.

      Лишь иногда ему нестерпимо хочется нежного объятия, чтобы уснуть в тепле и ласке.

* * *

      Джузеппина с грохотом закрывает дверь. Мимо дома проходил Паоло, она его видела.

      Кто знает, куда он направляется.

      Она чувствует, как сжимается грудь.

      На сердце темно, говорили в Баньяре.

      У нее на сердце темно. Она ненавидит этот дом. Ненавидит этот город, эту сырость. Всю зиму и в дождь приходится закрывать окна и зажигать светильники.

      И сегодня что за день! Ей нездоровится, пришлось остаться в постели, хорошо, что Виктория помогает с домашними делами.

      Джузеппина беременна.

      Уже несколько дней, как она в этом уверена. Красных дней не было, и грудь болит.

      Не хватало родить еще одного ребенка здесь, в Палермо, в мрачном доме, без света.

      Нужно сказать Паоло, думает она. Но не знает, ни как, ни когда это сделать.

      Сказать правду? А хочет ли она этого?

      Паоло она не доверяет. Скорее, робеет при нем и даже боится. Иногда благоговейное уважение, которое жена должна испытывать к мужу, превращается в жгучую злобу, в лезвие ножа, впивающееся ей в живот. Его ребенок? Еще один?

      Она стыдится думать об этом, но ведь ребенок может и не родиться.

      Тогда она надевает на голову шаль, ноги всовывает в башмаки. Выходит из дома, идет по периметру площади Сан-Джакомо, спускается к порту. Там, в одной из лачуг за городскими стенами живет повитуха из Баньяры, Мариучча Колозимо. Джузеппина подходит к ее домику. Останавливается в нерешительности. Из-за дверей доносился запах мыла и чистого белья.

      – Донна Мариучча! Вы здесь? – кричит Джузеппина, набрав полную грудь воздуха.

      Повитуха появляется на пороге. Лицо у нее словно высечено из туфа, губы тонкие. На лбу капельки пота.

      – Донна Джузеппина… щелок варю для стирки. Вы ко мне? – спрашивает она, вытирая о фартук покрасневшие руки.

      Джузеппина немного колеблется. То, что она задумала, это грех. Мадонна отворачивается, когда женщина хочет избавиться от