Львы Сицилии. Сага о Флорио. Стефания Аучи

который протягивает ей кусок хлеба, смоченный в оливковом масле.

      – Я уже поела.

      Он сжимает ее руку:

      – И что? Возьми еще.

      Джузеппина соглашается. Но глаз не поднимает.

      Иньяцио медленно жует. Смотрит на брата и невестку.

      Шутят. Или, вернее, Паоло шутит. Джузеппина берет кусочки, которыми он ее угощает, но лицо у нее напряжено.

      В дверь стучат.

      – Кто еще там, поесть спокойно не дадут… – Паоло вытирает рот рукавом и идет в лавку. Иньяцио дожевывает последний кусочек сыра и тоже встает.

      Джузеппина хватает его за рукав:

      – Иньяцио!

      Голос у Джузеппины суровый, ему даже кажется, это брат его окликает.

      – Что?

      – Мне нужна твоя помощь. Я… – Из соседней комнаты доносится звон бальзамариев. – Я хочу отправить письмо Маттии. Ты поможешь написать?

      Иньяцио оборачивается:

      – А разве Паоло не может тебе помочь?

      – Я просила его. – Рука Джузеппины, лежащая на столе, сжимается в кулак. – Он ответил, что у него нет времени, а тут еще я со своими просьбами. Но я знаю, он просто не хочет, а когда я сказала ему об этом, он разозлился. Маттия не знает, как у нас дела, как мы устроились… Раньше мы с ней каждый день виделись в церкви. А сейчас я даже не знаю, жива ли она, я просто хочу ей написать…

      Иньяцио вздыхает. Эти двое, как вода и масло: можно налить в одну чашку, но они не смешаются.

      Она говорит тихо. Берет его за руку, сжимает его ладонь.

      – Я не знаю, к кому обратиться. Мне и поговорить здесь не с кем, не хочу рассказывать человеку постороннему о своих делах. Хотя бы ты, помоги мне.

      Иньяцио молчит, думает. Нужно ответить: нет. Пусть обращается к писарю. Он не хочет знать, почему у нее такое несчастное лицо или почему она отталкивает Паоло.

      Знать не хочет, но все равно знает: он видит и слышит их каждый день, даже если они не ругаются громко. Есть вещи, которые слышишь не ушами – их ощущаешь душой. А он любит их обоих, хоть и оказался между ними.

      И тогда он, кроткий брат, терпеливый и добрый, чувствует, как внутри шевелится змея, ядовитая гадюка. Иньяцио умеет ее сдерживать, побивать камнями, он не имеет права ее выпускать. Он не может учить Паоло, как тому обращаться с женой.

      Джузеппина почти кричит:

      – Пожалуйста! Я прошу тебя!

      Иньяцио знает, что не должен вмешиваться. Он должен уйти, сказать ей, чтобы она еще раз поговорила с Паоло.

      Пальцы его руки сами собой переплетаются с ее пальцами.

      И тогда он резко отдергивает руку, отвечает, повернувшись к Джузеппине спиной:

      – Хорошо. А теперь уходи.

* * *

      Когда Паоло спрашивает, зачем он берет домой бумагу и чернила, Иньяцио все объясняет. Видит, как у брата темнеет лицо.

      – Молодец. А вот я не хочу выслушивать ее упреки еще и в письме.

      За ужином все немногословны, едят ложками из большого блюда в центре стола. В конце нехитрой трапезы – виноград, немного сухофруктов. Виктория ходит по комнате с Винченцо на руках. Баюкает.

      Спи, мой сыночек,

      храни тебя Бог,

      баю-бай.

      Выйдет