Царица иудейская. Нина Косман

сражения между греками и евреями и даже не просто сражения между смертными – нет, это было сражение между богами греков и Богом евреев, и именно поэтому неизмеримо много значила вера. Такова была речь Иехуды. И, начав произносить ее, Иехуда был ведом высшей силой, как в бою. Сила эта знала, что именно ему надо говорить, и ему не надо было выбирать слова, так как слова сами снисходили на него, точно так, как падают с дерева на землю зрелые плоды; все, что от него требовалось, это подчинить свою волю потоку этой силы, а все остальное делала она сама. Уже потом, когда у него было время все обдумать, он стал сомневаться, действительно ли эти и все последующие слова были подсказаны этой силой. Он заметил, что Ямин, его правая рука, уже не стоит возле него, но, как ни казалось странным отсутствие Ямина, еще более странным было увидеть боковым взглядом некоего человека, такого же роста, что и Ямин, стоящего в противоположном конце двора, позади скамеек в темном углу у задней стены. Иехуда услышал, как шумная разноголосица гостей внезапно сменилась ошеломленным молчанием, как будто на самом деле народ был свидетелем происходящего на его глазах чуда. Он ощутил это чудо всем своим существом – до волосинок на затылке, которые встали дыбом, как намагниченные. Он медленно повернулся, стараясь сохранять достоинство на случай, если окажется, что этот человек – или кто бы это ни был за его спиной – властен не только удивить его, но и вызвать в нем благоговейный ужас. Но, когда он повернулся полностью и увидел три стоящие фигуры, ему уже стало не до того, чтобы соблюдать достоинство.

      – Ты мне помешал их разглядеть, – упрекнул он Ямина уже потом, когда двор был убран идумейскими служанками, которым под страхом смерти было запрещено даже упоминать о том, что они видели. – Ты, Ямин, когда стоял, повернувшись к той задней стене, или предавался фантазиям, или тебе пригрезилось что-то в полудреме, но, когда зерно сомнения в тебе стало расти и затуманило твой взор, это все передалось от тебя мне. Поэтому все, что я видел и слышал, было окрашено твоими сомнениями, и теперь я уже не знаю, было ли это на самом деле. Что же мне теперь делать, друг мой Ямин?

      – Ты просто огорчен тем, что они явились мне, а не тебе, – ответил Ямин. – Никто не отрицает, что ты, Иехуда Маккавей, великий герой и что ты будешь жить в легендах гораздо дольше, чем во плоти, в то время как я, твой товарищ по оружию, во всех битвах стоявший с тобой плечо к плечу, умру в неизвестности и буду предан забвению моими потомками. Если бы наши праотцы явились тебе, ты нес бы ответственность за любую неточность в рассказе об этом явлении. Наши праотцы с таким же успехом могли выбрать любого другого, такого же ничем не примечательного, как я. Но я близок тебе по образу мыслей и по духу, поэтому они из всех обыкновенных людей выбрали именно меня. И именно благодаря моему благочестию и преданности я увидел их в мерцающем свете, подобном тому, который снизошел на тебя, когда ты встретил свою будущую вторую жену, простую деревенскую девушку, не ставшую еще