Дом Фауста. Михаил Дынкин

пришёл я, когда не помню к кому домой.

      Загулял в том дому по полной, очнулся – ой,

      две зазнобы мои сидят, а глаза-то лисьи.

      Я под стол, а они когтями меня из-под.

      Так и клацают челюстями, тоска берёт,

      как посмотришь на тёмно-красные морды-лица.

      И одна говорит: «Мишутка, иди ко мне».

      Может, это такая шутка, а может, нет.

      А вторая то зубы скалит, то шкалик ставит.

      А и сам я медведь медведем, твою же мать!

      Выпил шкалик-то и соседей пошёл шмонать,

      да споткнулся и повалился в густой кустарник.

      «Как сплавлялись мы на плотах от истока к устью…»

      Как сплавлялись мы на плотах от истока к устью.

      Как искрилась вода на солнце, а ночью пела,

      прячась в водорослях, русалка о светлой грусти,

      только грусть не бывает светлой, а зависть – белой.

      Я своими глазами видел и грусть, и зависть:

      тело серое, руки длинные у обеих.

      Как грозил нам пестом серебряным лунный заяц

      по-над лесом тысячемачтовым, корабельным.

      Только кто же его боится, зверька смешного?

      А была у меня сестрица – Марина, Анна?

      Вот нырнул я с плота и вижу – за тюлем шторы

      бьёт хвостом по воде дивчина с лицом румяным.

      Говорит: «Не тушуйся, братец, входи, не съем же», —

      и хохочет, а у самой-то язык двоится…

      Да не вру я! Подай-ка лучше ушицы свежей;

      мне ещё не одну неделю по дну тащиться.

      «Если долго идти по следу ночного зверя…»

      Если долго идти по следу ночного зверя,

      рано или поздно вернёшься к себе домой.

      Правда, дом твой сто лет тому как ушёл под землю,

      ну а что тебе не по нраву-то под землёй?

      Зверь ломал кусты, продираясь сквозь лес кошмара.

      Зверь ревел и выл и в тысячу труб трубил.

      И не кислородом, а смертью твоей дышал он,

      и сиял во тьме, потому что прекрасен был.

      Ты держал ружьё, и пуля была, что отклик

      на далёкий зов, гипнотический взгляд в упор.

      Но скажи, земляк, какой из тебя охотник?

      Но окстись, чудак, ведь это тебе не спорт…

      И случилось всё, что не могло случиться;

      ты пришёл домой и сразу же лёг в постель —

      тело буйвола, а голова волчицы

      да змеиный хвост с погремушкою из костей.

      «День закончился, не успев начаться…»

      День закончился, не успев начаться.

      Ты как раз сходил на базар за счастьем,

      попросил сто грамм, положил в пакет.

      А пакет с дырой, ты и не заметил,

      как принёс домой злой осенний ветер,

      пожелтевший лист да вчерашний свет.

      А жена твоя всё бранилась: «Дима,

      лучше б я сама на базар сходила.

      Не мужик, а чёртово решето!» —

      и так далее. Даже если в чём-то

      и права, она у тебя в печёнках.

      Ты сказал: «Проваливай, а не то…»

      И пошёл в кровать. И тебе приснилось,

      что она воистину провалилась

      сквозь вчерашний свет да на Страшный суд;

      и