Дом Фауста. Михаил Дынкин

перебравши, из бойницы выпал

      и рухнул в море, и пошёл ко дну,

      но вынырнул, и вот – решил поплавать.

      А рыцарю совсем отшибло память,

      когда его ударили щитом

      разбойники из Колдовского Леса…

      Вообще-то он хотел спасти принцессу,

      но посчитал спасение тщетой;

      послал всех на хер и ушёл в монахи.

      А мойры – или это просто пряхи —

      наложницы по правде говоря,

      мозги служанкам пудрили в гримёрке;

      одна из них царю рожала орков,

      но в этой сказке не было царя.

      «Служил Гаврила банкоматом…»

      Служил Гаврила банкоматом

      для хитрой маленькой жены.

      Он сам себя забрил в солдаты

      и сжёг последние жиры

      в боях под городом Неровно

      (сплошные ямы и бугры),

      когда воздушные паромы,

      согласно правилам игры,

      сопровождал на дирижабле.

      А как окончилась война,

      стал кавалером Алой Жабы,

      вольноотпущенником на

      четыре стороны, но это

      излишне, если напрямик.

      Вооружённый пистолетом,

      Гаврила – правильный старик —

      в ушитом дембельском камзоле,

      так под Неровно и осев,

      несёт отборных инфузорий,

      размером с взрослых карасей

      на местный рынок. Глянь, как бойко

      идёт торговля в наши дни,

      и волосатую ладонь-ка

      за новой дозой протяни.

      Ты тоже был железных правил,

      служил в Неровно палачом,

      не уважать себя заставил

      и не жалеешь ни о чём.

      «Было у старика три сына: старшой – живой…»

      Было у старика три сына: старшой – живой,

      средний – покойник, а младший – нестроевой.

      Или наоборот. Так ли, эдак, тоска берёт

      думать о том, как тот старик живёт.

      Значит, не нужно думать совсем-совсем.

      Да ведь и сыновей-то на деле семь.

      Мёртвые ли, живые – одно лицо.

      Это у них впервые в конце концов,

      чтобы на свет рождаться и умирать.

      Сёстры зовут их: «Братцы, айда гулять!»

      Были, видать, и дочки у старика.

      Автор дошёл до точки. «Пока-пока!» —

      крикнул, на воздух вышел, вернулся. Упс,

      чуть не столкнулся с мышью, разбил графин.

      Смотрит, сидит на печке огромный пупс,

      пьёт из железной кружки чаёк-чифир.

      «Как тебя звать-то, милый?»

      «Меня? Илья!»

      «Где твои сёстры, братья, семь я, семья?»

      Пупс говорит: «Будь ласков, плесни чайку.

      Это другая сказка, а ты – ку-ку».

      «Ехал Ваня на сером волке…»

      Ехал Ваня на сером волке из сказки в сказку.

      И в одной из сказок волк превращался в таксу.

      А в другой сам Ваня волком был по сюжету.

      Что ни утро, рядом с очередною жертвой

      просыпался, кашлял кровью ли, акварелью…

      Поначалу страшно, а потом параллельно.

      А совсем в финале голос звучит за кадром:

      «Ехай дальше, Ваня,