Сказки об Италии и не только… (сборник). Максим Горький

подстригай малину, – сказал дед, подавая мне ножницы.

      Я спросил его:

      – Хорошее Дело чего строит?

      – Горницу портит, – сердито ответил он. – Пол прожёг, обои попачкал, ободрал. Вот скажу ему – съезжал бы!

      – Так и надо, – согласился я, принимаясь остригать сухие лозы малинника.

      Но я – поспешил.

      Дождливыми вечерами, если дед уходил из дома, бабушка устраивала в кухне интереснейшие собрания, приглашая пить чай всех жителей: извозчиков, денщика; часто являлась бойкая Петровна, иногда приходила даже весёлая постоялка, и всегда в углу, около печи, неподвижно и немотно торчал Хорошее Дело. Немой Стёпа играл с татарином в карты; Валей хлопал ими по широкому носу немого и приговаривал:

      – Аш-шайтан!

      Дядя Пётр приносил огромную краюху белого хлеба и варенье «семечки» в большой глиняной банке, резал хлеб ломтями, щедро смазывал их вареньем и раздавал всем эти вкусные малиновые ломти, держа их на ладони, низко кланяясь.

      – Пожалуйте-ко милостью, покушайте! – ласково просил он, а когда у него брали ломоть, он внимательно осматривал свою тёмную ладонь и, заметя на ней капельку варенья, слизывал его языком.

      Петровна приносила вишнёвую наливку в бутылке, весёлая барыня – орехи и конфетти. Начинался пир горой, любимое бабушкино удовольствие.

      Спустя некоторое время после того, как Хорошее Дело предложил мне взятку за то, чтоб я не ходил к нему в гости, бабушка устроила такой вечер. Сыпался и хлюпал неуёмный осенний дождь, ныл ветер, шумели деревья, царапая сучьями стену, – в кухне было тепло, уютно, все сидели близко друг ко другу, все были как-то особенно мило тихи, а бабушка на редкость щедро рассказывала сказки, одна другой лучше.

      Она сидела на краю печи, опираясь ногами о приступок, наклонясь к людям, освещенным огнём маленькой жестяной лампы; уж это всегда, если она была в ударе, она забиралась на печь, объясняя:

      – Мне сверху надо говорить, – сверху-то лучше!

      Я поместился у ног её, на широком приступке, почти над головою Хорошего Дела. Бабушка сказывала хорошую историю про Ивана-воина и Мирона-отшельника; мерно лились сочные, веские слова:

      Жил-был злой воевода Гордион,

      Чёрная душа, совесть каменная;

      Правду он гнал, людей истязал,

      Жил во зле, словно сыч в дупле.

      Пуще же всего невзлюбил Гордион

      Старца Мирона-отшельника,

      Тихого правды защитника,

      Миру добродея бесстрашного.

      Кличет воевода верного слугу,

      Храброго Иванушку-воина:

      – Подь-ка, Иванко, убей старика,

      Старчища Мирона кичливого!

      Подь да сруби ему голову,

      Подхвати её за сиву бороду,

      Принеси мне, я собак прокормлю!

      Пошёл Иван, послушался.

      Идет Иван, горько думает:

      «Не сам иду – нужда ведёт!

      Знать, такая мне доля от господа»

      Спрятал вострый меч Иван под полу,

      Пришёл, поклонился отшельнику:

      – Всё ли ты здоров, честной старичок?

      Как тебя, старца, господь милует?

      Тут прозорливец усмехается,

      Мудрыми