Ретт Батлер. Дональд Маккейг

мисс, – вздохнул он. – Вижу.

      Когда Розмари кинулась обратно в дом, Геркулес вновь принялся чистить коня.

      – Не переживай, Джиро. Мисс Розмари беспокоится, что молодые джентльмены ее не оценят.

      Розмари заключила свое письмо следующими словами: «Хотя какие-то письма до тебя, возможно, не дошли, ты наверняка получил остальные. Твое молчание жестоко. Я желаю знать, где ты сейчас и что с тобой. Я всегда буду любить тебя, но, поскольку ты упрямо молчишь, я не стану тебе писать более».

      Розмари сдержала слово. Она не написала Ретту, что ее появление в свете было замечено, что Эндрю Раванель нещадно флиртовал с ней и пригласил на четыре вальса. Она не поведала ему также, что во время перерыва между танцами бабушка Фишер сказала:

      – Джон Хейнз буквально очарован тобой. Смотри не упусти его.

      Не написала она и свой ответ:

      – Джон Хейнз не умеет сидеть в седле. Удивительно еще, как он не разбился.

      – А Эндрю Раванель умеет?

      – Он самый красивый мужчина в Чарльстоне. Все девицы охотятся за Эндрю как за женихом, норовя поправить перед ним шляпку.

      – Подозреваю, то, что ты называешь шляпкой, его повесы друзья назвали бы скальпом, который он не прочь заполучить с каждой, – ответила Констанция Фишер.

      Глава 4

      Неделя скачек

      За три года до Войны за независимость, через девять лет после того, как Ретт покинул Низины, февральским днем Розмари, расстроенная, стояла перед зеркалом. Она казалась себе слишком высокой, с более длинным, чем диктовала мода, торсом. Ее самые обычные золотисто-каштановые волосы, разделенные прямым пробором, вились кольцами. Черты лица представлялись Розмари слишком крупными, а губы – слишком пухлыми. Единственное, что она одобряла в своем лице, – это открытые серые глаза. Розмари показала зеркалу язык и заявила:

      – Нет, ты мне не друг!

      На ней было изящное платье из набивного зеленого ситца, сшитое специально к Неделе скачек.

      Неделя скачек была высшей точкой общественной жизни Чарльстона. Урожай риса собрали, высушили, обмолотили, продали и отправили покупателям; негры, которым была вручена ежегодная новая одежда, наслаждались Рождеством. Семьи плантаторов перебрались в город, где по утрам занимались сплетнями по поводу немногих событий предыдущей ночи и предвкушали то, что произойдет предстоящим вечером. Щегольские экипажи – и новые, и отремонтированные, и выглядящие как новые старые – ехали по дорогам, делая большую петлю по Ист-Бэй, вверх по Митинг-стрит и снова по Ист-Бэй. Туалеты по последней парижской моде, заимствованные у лондонских портных и сшитые вольными черными швеями, демонстрировались на балах в Жокейском клубе и Обществе святой Сесилии. Экскурсанты-янки глазели на огромные городские особняки, толпы негров, великолепных скаковых лошадей и первых красавиц Юга.

      Клео ворвалась в спальню Розмари, сжимая руки.

      – Мисси, там вас хотят видеть!

      – Я сейчас спущусь. Проводи джентльмена в гостиную.

      – Он не… Мисси, он ожидает во дворе. Он… он не джентльмен.

      Клео поджала губы.

      Вишневые