Ретт Батлер. Дональд Маккейг

пока не сожрет вас.

      Мисс Раванель вспомнились кое-какие подробности.

      – Тогда Робийяры отослали кузена Пьера и выдали девушку замуж за какого-то ирландского лавочника…

      Евлалия решила укрепить честь семьи.

      – Моя сестра Эллен вышла замуж за очень успешного человека. Ее супруг мистер Джеральд О’Хара имеет прекрасную хлопковую плантацию близ Джонсборо. Под названием Тара. – Она втянула носом воздух. – В честь его фамильного поместья в Ирландии, думаю.

      – Джонсборо… Это в Джорджии? – Мисс Раванель подавила зевоту.

      – Именно. Эллен пишет, что ее дочь Скарлетт – вылитая Робийяр.

      – Скарлетт? Какое странное имя. Скарлетт О’Хара – ох уж эти ирландцы!

      Заложив руки за спину, Джулиан стоял у окна.

      – Должно быть, все закончилось.

      Элизабет Батлер заговорила, и в ее голосе прозвучала надежда, в которую, кроме нее, никто не верил:

      – Ретт и Шэд, верно, объяснились и отправились верхом в таверну мистера Тернера.

      Констанция Фишер обратилась к Джулиану:

      – Если твой отец закончил с бухгалтерией, то, вероятно, может снизойти до нас и присоединиться к нам?

      – Работу Лэнгстона Батлера никогда не переделать, – сказал Джулиан с особой интонацией. – Четырнадцать тысяч акров, триста пятьдесят негров, шестьдесят лошадей, пятеро из них чистокровные…

      – Но сыновей только двое, – отрезала Констанция Фишер, – и один из них, возможно, умирает от пулевого ранения.

      Элизабет Батлер поднесла руку к губам.

      – Ретт в таверне мистера Тернера, – прошептала она. – Он должен там быть.

      Услышав стук копыт, Розмари подбежала к окну и распахнула его. Сырой воздух ворвался в дом. Поднявшись на цыпочки, девочка высунулась наружу.

      – Это Текумсе! – закричала она. – Его галоп я узнаю где угодно. Слушай, мама! На дорожке Ретт! Это он! Это Текумсе!

      Девочка бросилась вон из комнаты, сломя голову сбежала с лестницы, промчалась мимо отцовского кабинета и выбежала на подковообразную подъездную дорожку, где ее брат останавливал взмыленную лошадь. Улыбающийся Соломон взял лошадь под уздцы.

      – Приветствую вас дома, масса Ретт, – сказал он. – Все цветные вас приветствуют.

      Молодой человек соскочил с лошади и подхватил сестренку, обняв ее так сильно, что у той перехватило дыхание.

      – Извини, моя маленькая, что напугал тебя. Вовсе не хотел этого.

      – Ты ранен, Ретт!

      Его левый рукав был пуст. Рука висела на перевязи под черным сюртуком.

      – Пуля не задела кость. У реки на рассвете ветер налетает порывами. Уотлинг не принял это в расчет.

      – О Ретт, как я боялась. Что бы я делала, если бы потеряла тебя?

      – Ты не потеряла меня, детка. Только хорошие умирают молодыми.

      Отодвинув ее от себя на расстояние вытянутой руки, он смотрел на сестру так, как если бы впитывал ее образ, запечатлевая его навсегда в своей памяти. Черные глаза Ретта были очень печальными.

      – Пойдем со мною, Розмари, – сказал он, и на безумный миг