Ретт Батлер. Дональд Маккейг

– перед глазами даже заплясали красные пятна, – Розмари молилась про себя: «Боже, пожалуйста, спаси моего брата. Пожалуйста, Боже! Сделай так, чтобы он остался жив».

      В дальнем углу большой прохладной комнаты Шарлотта и Розмари сжались в комочек, как церковные мышки.

      Констанция Венабл Фишер откашлялась и высказала свое мнение:

      – Неподходящее время выбрал Лэнгстон для того, чтобы сводить свои счеты.

      Казалось, осуждающий кивок миссис Фишер проник через дверь, вниз по парадной лестнице и через гостиную достиг самого кабинета мистера Батлера.

      Джулиан заметил:

      – Отец не изменяет своим привычкам. По субботам он всегда с утра сводит счеты.

      Сидя на жестком стуле с прямой спинкой, как и подобало старой деве, мисс Джулиет Раванель заметила:

      – Иногда мужчины прячут за пунктуальностью свой страх. Возможно, мистер Батлер…

      – Ерунда! – перебила ее Констанция Фишер. – Лэнгстон Батлер – просто упрямая свинья!

      Вошедший в комнату Соломон, слуга Батлеров в Броутоне, принес чай и блюдо с имбирным печеньем: повариха стряпала такое только во время недели скачек. Когда миссис Батлер попросила хереса, Соломон возразил:

      – Слишком рано, госпожа. Солнце-то еще только взошло.

      – Подайте херес, – настойчиво сказала миссис Батлер, и, когда дверь за Соломоном плотно закрылась, добавила: – Прав мистер Батлер, негры злоупотребляют добротой хозяев.

      – Именно Батлеры потребовали сохранить рабство в Конституции Соединенных Штатов! – произнесла мисс Раванель хвастливую фразу, прекрасно известную всем присутствующим.

      Миссис Батлер попалась на удочку.

      – Конечно. Дорогой дядюшка моего мужа Миддлтон возглавлял делегацию Южной Каролины…

      – Да, дорогая, – сказала Констанция Фишер. – Мы все это знаем. Но Ретт совсем не похож на Миддлтона. Ретт пошел в деда Луи Валентина.

      Элизабет Батлер поднесла руку ко рту.

      – Нельзя о нем говорить! Лэнгстон никогда не упоминает имени своего отца.

      – Отчего же никогда? – веселым тоном спросила Констанция Фишер. – Американцы – нация молодая. Деньги, оплаченные кровью, отмываются через поколение.

      Плантация индиго в Броутоне не приносила прибыли и не могла обеспечить братьев, некогда ее унаследовавших. Луи Валентин Батлер бросил все и уехал в Новый Орлеан, где на протяжении долгого времени был связан с пиратом Джоном Лафиттом, а Миддлтон Батлер занялся торговлей рабами. Торговля африканцами была прибыльной, но закупщикам Миддлтона нередко попадались слабые, болезненные экземпляры, и те из негров, которые выдержали тяготы пути через океан, продавались ниже своей стоимости. Миддлтон оставил этот бизнес, когда Совет Чарльстона приказал ему сбрасывать мертвых негров дальше от берега. Иначе трупы выносило возле Уайт-Пойнта, где чарльстонские аристократы совершали субботние прогулки.

      Поскольку Миддлтон Батлер не принимал чьей-либо стороны вплоть до полной победы Американской революции, ему удалось получить триста акров земли, конфискованной