«Люксембург» и другие русские истории. Максим Осипов

Бог не создавал смерти, это сделал человек: запретный плод, все такое. И еще говорят: она – часть разумного процесса, страшно и вообразить, как бы мы жили, не будь ее. Что же, Верочка просто стала жертвой миропорядка, во имя этого умерла? Одни вопросы…

      Есть и ответы. Я верю, что из правильно поставленной запятой произойдет для моих ребят много хорошего: как именно, не спрашивайте – не отвечу, но из этих подробностей – из слитно-раздельно, из геометрии, из материков и проливов, дат суворовских походов, из любви к Шопену и Блоку – вырастает деятельная, гармоничная жизнь.

      И, наконец, я свободен. «Радуйтесь в простоте сердца, доверчиво и мудро», – говорю я детям и себе. Не сам придумал, но повторяю столь часто, что сделал своим. Таким же своим, как сонных детей в классе, как русскую литературу, как весь Божий мир.

2009, 2012, 2015 гг.

      Человек эпохи Возрождения

      повесть

      Кирпич

      Сероглазый, подтянутый, доброжелательный, он просит меня рассказать о себе.

      Что рассказывать? Не пью, не курю. Имею права категории «B».

      От личного помощника, говорит, ожидается сообразительность.

      – Позвольте задать вам задачку.

      Хозяин барин. Хотя, что я – маленький, задачки решать?

      – Кирпич весит два килограмма плюс полкирпича. Сколько весит кирпич? Условие понятно?

      Чего понимать-то?

      – Четыре кг.

      До меня ни один не ответил. Так ведь я по второй специальности строитель.

      – А по первой?

      А по первой пенсионер. В нашей службе рано выходят на пенсию.

      Виктор, вроде как младший хозяин, я покамест не разобрался:

      – Пенсия маленькая?

      Побольше, чем у некоторых, а не хватает. Старший ставит все на свои места:

      – Анатолий Михайлович, вы не должны объяснять, для чего вам деньги.

      Я, вообще-то, Анатолий Максимович, но спасибо и на том. В итоге он один меня тут – по имени-отчеству, а Виктор и обслуга вся, те Кирпичом зовут. Ладно, потерпим. Главное, взяли.

* * *

      Высоко тут, тихо. Контора располагается на шестнадцатом. Весь этаж – наш. А на семнадцатом сам живет. Выше него никого нет. Кабинет, спальня, столовая, зала и этот – жим, джим.

      – Лучше шефа сейчас никто деньги не понимает. – Слышал от Виктора. – Мне, – говорит, – до него далеко пока.

      Виктор – небольшого росточка, четкий такой, мускулистый. Я сам был в молодости, как он. Заходит практически ежедневно, но не сидит. На земле работает, так говорят, – удобряет почву. Проблемы решает. Какие – не знаю. Мои проблемы – чтоб кофе было в кофейной машине, лампочки чтоб горели, записать, кто когда зашел-вышел. Хозяин порядок ценит – ничего снаружи, никаких бумажек, никакой грязи, запахов. Порядок, и в людях – порядочность.

      – Наша контора, – говорит Виктор, – одна большая семья. Кто этого не понимает, будет уволен. Так-то, брат Кирпич.

      Два раза мне повторять не надо.

      Я – сколько здесь? –