«Люксембург» и другие русские истории. Максим Осипов

Сложное это дело, на рояле играть. Я вот тоже не научился, а ведь мама у меня – педагог училища. Очень, кстати, благодарила вас за энциклопедию. И было мне вовсе не сорок лет, когда она пыталась меня учить.

      – Возраст, конечно, да, тоже… – говорит Рафаэль. – Да только тут дело не в возрасте. Вот мы сегодня слушали… – и фамилию длинную какую-то называет. – Хотите знать, что он о ней сказал? «Такое не может нравиться!»

      – Сумбур вместо музыки, – кивает Евгений Львович. – Я, честно сказать, ее творчество тоже пока для себя не открыл.

      – Сумбур, сумбур… – повторяет Рафаэль. Чем это он так доволен?

      Они еще поговорили немного про всякую музыку, и тут Рафаэль заявляет:

      – Знаете, к какому выводу я прихожу? Патрон – человек как бы сверхполноценный, да? Но высший доступный ему вид эстетического наслаждения – увы, порядок.

      Да, мы поддерживаем порядок. Чего здесь плохого? А этот никак все не успокоится:

      – Все ровное, чистое, полированное, немыслимой белизны сортир. Женщины мои о таком, должно быть, мечтают. – На часы глядит. – Опять я опаздываю. Между прочим, говоря о порядке, – мне кажется, это свинство – заставлять вас ждать.

      – Я не спешу, Рафаэль.

      Борзеет армяшка, думаю. Иди давай. Тебя ж вовремя приняли. Всё, будем учить. Что-то я, правда, размяк.

      – Молодой человек, – говорю.

      – Я вам не молодой человек! Я профессор Московской консерватории!

      Смотри, какие мы бываем сердитые! Глаза вытаращил. Первый раз внимание на меня обратил. Я для него – вроде мебели. Ничего, профессор, обламывали не таких. Корректно говорю:

      – Евгения Львовича пригласят, как только закончится видеоконференция. – И добавил для вескости: – С председателем Мостурбанка.

      Я не то сказал? Смотрю, даже Евгений Львович отвернулся в сторону. А этот зашелся прямо от хохота:

      – Мастурбанка! – и ручонками себя по коленям. – Женя, слышали? Мастурбанка!

      Львович, мне:

      – Нет, – говорит, – быть не может. Это юмор такой.

      Да хрен его знает! Пошли вы оба! Но, вообще, действительно, что-то странное. Полчетвертого. Кофе им приготовил. Рафаэль тоже стал кофе пить. Вроде как – помирились. Черт их поймет. Ты ж опаздывал! Сел на подоконник, ногами болтает, профессор.

      – Глядите, – говорит вдруг, – что это? Секунду назад вон с той крыши ворона свалилась. И еще одна. Видите? И еще – глядите – взлетела и – раз! – вниз.

      Евгений Львович не в окно, на меня смотрит.

      – Смотрите, смотрите! – Рафаэль, как маленький. – Хромает, вон – прыгает, как ненормальная к краю – и тоже – бац! Что такое? Вроде не холодно. Может, инфекция? Есть же, кажется, инфекция птичья. Птичий грипп, а? – Окно открыть хочет. Неумелые ручки. Оставь ты в покое окно.

      Звонок сверху. На сегодня занятия отменяются. Потерянное время, Евгений Львович, будет вам полностью компенсировано. Нет, он не возьмет трубку сам.

      Черт-те что. Кажется, даже армяшка, который кроме себя никого не видит, стал до чего-то догадываться:

      – Но, –