Три товарища и другие романы. Эрих Мария Ремарк

сколько эта комната стоит? – спросил я. Мне вдруг пришла в голову одна идея.

      – Семьдесят марок.

      – Слишком дорого, – сказал я, уже настроившись на бдительный лад.

      – Это с чашкой-то кофе по утрам, двумя булочками да изрядной порцией масла?

      – Тем более дорого. Кофе в исполнении Фриды можете сократить. Итого, пятьдесят, и ни пфеннига больше.

      – А вы что, хотите ее снять? – спросила фрау Залевски.

      – Может быть.

      Я прошел к себе в комнату, где в задумчивости уставился на дверь, соединявшую ее с комнатой Хассе. Пат в пансионе фрау Залевски! Нет, это трудно себе представить! И все же я, поразмыслив, вышел в коридор и постучал в соседнюю дверь.

      Фрау Хассе была дома. Она сидела в полупустой комнате перед зеркалом и пудрилась, не снимая шляпы.

      Я поздоровался, окинув комнату взглядом. Она оказалась больше, чем я думал. Теперь, когда мебель наполовину вынесли, это особенно бросалось в глаза. Монотонные светлые обои были довольно новыми, двери и оконные переплеты выкрашены недавно, к тому же имелся весьма обширный и красивый балкон.

      – Вы уже слышали, что он опять отмочил? – встретила меня фрау Хассе. – Я должна перебираться в комнату этой особы! Какой позор!

      – Позор? – удивился я.

      – Да, позор! – прорвало ее. – Вы ведь знаете, что мы с ней не выносили друг друга, а теперь Хассе заставляет меня жить в ее комнате, да еще без балкона, с единственным окошком! Только потому, что это дешевле! Можете себе вообразить, как она там торжествует в своем приюте?

      – Ну, не думаю, чтобы она торжествовала.

      – Еще как торжествует, эта якобы нянечка, эта тихоня, на которой пробы ставить негде! Да еще рядом эта девица Эрна Бениг! И кошками пахнет!

      Я был ошарашен. Тихоня, на которой негде ставить пробы? Каким свежим и сочным становится у людей язык, когда они бранятся, как однообразны и стерты выражения любви и сколь, напротив того, богата палитра ругательств!

      – Кошки – чистоплотные, красивые твари, – сказал я. – Кстати, я только что заходил в ту комнату. Там вовсе не пахнет кошками.

      – Да? – враждебно зыркнула на меня фрау Хассе и поправила шляпку. – В таком случае это вопрос обоняния. Но я и пальцем не шевельну для этого переезда. Пусть сам перетаскивает всю мебель! А я отправляюсь на прогулку! Могу я себе хоть что-то позволить в этой собачьей жизни?

      Она встала. Ее расплывшееся лицо тряслось от ярости так, что с него сыпалась пудра. Я заметил, что она ярко намалевала губы и вообще расфуфырилась до предела. Меня обдало как из парфюмерной лавки, когда она с шумом прошла мимо.

      Я озадаченно посмотрел ей вслед. Потом еще раз внимательно оглядел комнату, обдумывая, куда бы поставить вещи Пат. Но вскоре я отбросил эти мечты. Пат здесь, постоянно, рядом со мной – нет, это невообразимо! Да мне бы и в голову никогда не пришла такая мысль, если б она была здорова. Теперь же – как знать… Я отворил дверь на балкон, измерив его глазами. Но потом покачал головой и вернулся к себе в комнату.

      Она еще спала, когда я вошел. Я потихоньку сел в кресло рядом с кроватью, но Пат сразу проснулась.

      – Жаль,