Сочинения. Борис Савинков

его. Я бы его убил.

      Мы не уедем. Мы не сдадимся. Если нельзя убить на дороге, мы пойдем во дворец. Мы взорвем дворец, и себя и его, и всех, кто с ним. Он спокоен теперь: он торжествует победу. Нет забот, нет страха. Прочно царство его, тверда власть… Но ведь будет наш день, – будет суд. И тогда, – совершится.

      8 августа

      Генрих мне говорит:

      – Жорж, все погибло. Кровь заливает мне щеки.

      – Молчать.

      Он в испуге отступает на шаг.

      – Жорж, что с вами?

      – Молчать. Что за вздор. Ничто не погибло. Как вам не стыдно.

      – А Федор?

      – Что Федор? Федор убит…

      – Ах, Жорж. Ведь это. Ведь это.

      – Ну… Дальше.

      – Нет… Вы подумайте… Нет… Но мне казалось… Что же теперь?

      – Как, что теперь?

      – Нас полиция ищет.

      – Полиция всегда ищет.

      Сеет дождь. Плачет хмурое небо. Генрих промок и с его поношенной шапки струится вода. Он похудел, глаза у него ввалились.

      – Жорж.

      – Что?

      – Поверьте… Я… я хочу только сказать… Вот нас двое: Ваня и я.

      – Мало двоих.

      – Нас трое.

      – Кто же третий?

      – Я. Вы забыли меня.

      – Вы возьмете снаряд?

      – Конечно.

      Пауза.

      – Жорж, на улице трудно.

      – Что трудно?

      – На улице трудно убить.

      – Мы пойдем во дворец.

      – Во дворец?

      – Ну да. Что же вас удивляет?

      – Вы надеетесь, Жорж?

      Я уверен… Стыдно вам, Генрих.

      Он растерянно жмет мою руку.

      – Жорж, простите меня…

      – Конечно… Но помните: если Федор убит, значит черед за нами. Поняли? Да?

      И он, взволнованный, шепчет:

      – Да…

      А мне на этот раз жаль, что Федора нет со мною.

      9 августа

      Я забыл зажечь свечи. В моей комнате серая полутьма. В углу зыбкий силуэт Эрны.

      После взрыва я отдал ей бомбы и с тех пор не видел ее Она тайком прокралась сегодня ко мне и молчит. Даже не курит.

      – Жорж…

      – Что, Эрна?

      – Это, это я виновата…

      – В чем виновата?

      – Что он не убит.

      Голос у нее глухой и в нем сегодня нет слез.

      – Ты виновата?

      – Да, я.

      – Чем?

      – Я делала бомбу.

      – Ах, пустяки… Не мучь себя, Эрна.

      – Нет, это я, это я, это я…

      Я беру ее руку:

      – Эрна, твоей вины нет. Я тебе говорю.

      – Нет?.. А Федор?

      – Что Федор?

      – Он бы, может быть, жил..

      – Эрна, ведь это скучно…

      Она встает, делает два шага. Потом тяжело садится опять. Я говорю:

      – Вот Генрих сказал, – что нужно оставить дело.

      – Кто сказал?

      – Генрих.

      – Как оставить? Зачем?

      – Спроси его, Эрна.

      – Жорж, разве правда, – оставить?

      – Ты так