Дочь Клеопатры. Мишель Моран

царские замашки, и, пожалуй, кому-то снова придется оттирать полы Сената от крови.

      – А что, римляне против царей? – полюбопытствовал Александр.

      – Когда-то было иначе, – начал рассказывать Марцелл, уводя нас от пристани. Тога хлопала на ветру у его лодыжек. – Но все изменилось; в наше время только и разговоров что о Республике. Правда, эта самая Республика принесла нам сто лет гражданских войн. Все требуют права голоса, а голосуют в интересах собственного клана. Одни кровопролития – и никакого толку.

      Открыв дверь повозки, Марцелл придержал ее и с теплотой произнес:

      – Милости прошу, царевич Александр и царевна Селена.

      Заняв места, мы с братом многозначительно переглянулась. Почему с нами обращаются так любезно? Что написал Октавиан своим родным из Александрии? Между тем наш спутник по-дружески беседовал с Агриппой и Юбой, стоявшими снаружи.

      – Ну а египтянки? – спрашивал он.

      Нумидиец нехорошо рассмеялся.

      – Окажись ты там, они упали бы прямо в твои объятия, прямо как царевна Селена.

      Почувствовав на себе взгляд брата, я залилась краской.

      – А битва? – не унимался Марцелл.

      – Боги были на нашей стороне, – ответил Агриппа.

      – На «нашей» или же на твоей? Говорят, египетская флотилия… – Молодой человек осекся на полуслове и посерьезневшим тоном сказал: – Дядя, я очень рад, что ты вернулся живым и здоровым.

      – Надеюсь, – послышался голос Октавиана, – в учебе ты проявляешь столько же рвения, сколько в праздных беседах.

      – Да, Цезарь, – тихо промолвил он.

      – Хорошо. Тогда скажи-ка мне, что это за тип судна?

      Последовало неловкое молчание. Представив себе, как неуютно чувствует себя Марцелл перед Цезарем, я не сдержалась, прижалась к окну и шепнула:

      – Таламега!

      – Селена! – одними губами прошипел Александр.

      Однако Марцелл успел меня услышать.

      – Думаю, это и есть таламега царицы, – ответил он.

      Под ногами Октавиана хрустнул гравий.

      – Вот увидишь, Агриппа, однажды он еще поравняется с тобой. Этот юноша превратится в титана – не только в Сенате, но и на поле битвы.

      Неизвестно, что было написано на лице Агриппы, но Марцелл вернулся в повозку с ужасно довольным видом.

      – Даже не знаю, как тебя благодарить, Селена, – обронил он, усаживаясь напротив меня рядом с Александром. – Если бы не ты, пришлось бы мне зубрить названия кораблей всю дорогу до Рима.

      – Он у вас такой строгий?

      – Дядя только и делает, что пишет письма и готовит речи для выступлений в Сенате. Не будь жены, он бы вообще не покидал Малых Сиракуз.

      Брат недоуменно наморщил лоб.

      – Октавиан прозвал так свой рабочий кабинет в честь жившего в Сиракузах знаменитого математика Архимеда.

      – Он же не знает по-гречески! – возмутилась я.

      Александр сердито сверкнул на меня глазами, однако Марцелл рассмеялся.

      – Верно. Но с моим дядей вечно так – сплошной театр. Сами увидите.

      Где-то впереди раздавались