Питомцы апокалипсиса. Григорий Володин

я не держал, наши руки, нашу плоть сцепили стержни страха Рауля. Но их видел только я.

      – Отпусти! Выплюнь меня, тварь!

      Другой рукой солдат ударил меня в плечо. Я повалился на асфальт и перекатился на ноги. В моих костяшках остались два стержня.

      Солдат бешено замахал рукой и бросился на напарника, взывая о помощи.

      Две живые скалы сшиблись с треском и покатились по дороге. Сквозь поднятую пыль стержни тускло светились на красных доспехах – уже обоих солдат.

      Собравшись с духом, я вырвал оставшиеся стержни из руки и бросил на землю. Иглы мигом растаяли в воздухе, будто аксамитовые сапожки Юли на следующее утро.

      Ниже на обочине испуганные солдаты ползали друг на друге, умоляя спасти их. Умоляя словами и удушающими за горло.

      Солдат сверху врезал бронированным кулаком в челюсть напарника:

      – Останови землю, молю-ю! Не дай ей растечься!

      Напарник попросил не менее впечатляюще – огрев сослуживца локтем по шлему:

      – Небо грызет мои пальцы! Убей небо! Или убей меня!

      Новые векторы страхов – уже их собственных – стелились из черепов солдат в мою сторону. Я похромал прочь от серых светящихся палок, прочь от дурдома «Ромашка».

      Рауль плакал на земле. Перешагнув вектор его страха, я наклонился к нему, похлопал по плечу.

      – Динь-Динь, ты как?

      Голубые глаза Рауля бегали по газонам и корпусам Центра так же ошалело, как у наркомана, долго пробывшего без дозы. Тонкие губы тряслись. Пластиковый катетер торчал в руке.

      Дружище, какой же психотропной отравой тебя напичкали, что я сейчас чуть не задохнулся, а эти два красных чайника, похоже, скоро замесят друг друга до смерти?

      – Динь-Динь, Динь-Динь! – звал я друга из галлюциногенного бреда.

      Француз вдруг дернул головой.

      – Динь-Динь? – прошептал Рауль. – Питер Пэн? Вэнди? – его распер смех. – Нет, мы совсем не в Нетландии. Мы в аду.

      Я попытался поднять его, но Рауль снова уткнулся лицом в щербатый асфальт, как в мягкий носовой платок. Слезы текли из его невидящих светлых глаз сквозь дорожную пыль к подошвам моих туфлей.

      Мои туфли вдруг оторвались от асфальта. Я взлетел как птица над плачущим Раулем. Вспарил над виляющей дорогой, над салатовыми холмами. Улыбающееся небо лизнуло меня гулким шквалом ветра. Заложило уши.

      Внизу на обочине один из красных солдат стоял на коленях. Черное дуло пистолета в его забрызганных лиловой кровью перчатках смотрело на меня. Все же гравипушка.

      Солдат дернул стволом пушки. Следуя за дулом, гравитационная волна бросила меня на бурую крышу карсы. Хлопок удара отдался в черепе, в мозгу, в зубах. Челюсти щелкнули, столкнувшись с твердым металлом. В глаза накатил черный туман. Но прежде я увидел, как белые, словно снег, кости вылезли из моей груди. Заиграли красные фонтаны.

      Так в какую же сказку нас занесло? Питер Пэн? Золушка? Страна чудес?

      В непроницаемых черных водах всплыл тягучий как кисель голос:

      – Кровеносные сосуды восстановлены. Поврежденные мышечные и костные ткани соединены и реабилитированы.