Байкал. Книга 2. Татьяна Вячеславовна Иванько

плите. Я поднял руку, перемещая горшок. Эрик усмехнулся, проследив моё движение.

      – Ар, а ты можешь не от себя одного, но и от меня отвести глаза?

      Я посмотрел на него удивлённо. Как мне не приходило это в голову с Аяей?

      – Проверить можно только на ком-то… – немного растеряно проговорил я. – Но, думаю, если я всё время буду находиться рядом…

      – Медлить нельзя, Ар, если ты согласен, нам надо поспешить, иначе наши ухищрения прибудут с опозданием.

      – Вот… прямо сейчас пойти хочешь?

      – Если Галтей на одре, чем раньше мы явимся, тем легче будет ему помочь.

      – А ежли помер? – спросил я, не ожидая услышать ответ, который он дал…

      – До заката успеть можно, даже, если умер. Пока солнце над горизонтом, пока не настала ночь, не умер день, жизнь можно вернуть. Привести из-за Завесы.

      Вот это да, Эрик говорил об этом так легко, словно обещал коня вернуть потерявшегося…

      – Ты уже делал так? – изумлённо и восхищённо произнёс я.

      Но он уже поднялся из-за стола.

      – Делал, я же говорю, ничего особенного, – обыденным голосом произнёс Эрик. – Но ты изумляться будешь или поможешь мне?

      – Да помогу, чего там. Но может, поедим всё же вначале?

      Но он лишь покачал головой, поднимаясь.

      – Обойдусь я и без твоей стряпни чудесной, – с презрительной усмешкой произнёс Эрик. – Чай, мы не дети, с голоду живот не подведёт.

      Я встал тоже.

      – Ладно, погоди, я в дом зайду только…

      – Зачем? Котомку свою взять? Али шапку?

      Я пожал плечами:

      – Котомку тож…

      Аяя поднялась с припечека, увидев меня. Но, поняв, что я намерен сейчас же уйти, спросила удивлённо:

      – Что случилось? Кто это пришёл? С кем ты уходишь? Огник… – и сморгнула, растерянно глядя на меня.

      – Это мой брат, Яй, просит помочь ему в одном деле. До ночи вернусь.

      – Почему мне нельзя видеть его?

      – Не тебе, ему не стоит на тебя глазеть.

      – Арий… эдак ты меня в темницу запрёшь, – растерянно проговорила она, поднимаясь.

      – Не обижайся, Яй, – торопливо произнёс я, растерянно оглядываясь по сторонам, всё ли взял, – тебе нужны такие же приставания, как энтот вчерашний, яйцеголовый?

      – Но это не какой-то яйцеголовый, это твой брат. Твоя семья. Кто я, ежли ты меня от него прячешь?

      Я остановился на пороге, вот это так по-бабьи, начать разговор в самый неподходящий для этого момент, сердясь, подумал я.

      – Я вернусь и мы поговорим. Обо всём, если ты захочешь, – он взялся уже за дверь, как вдруг вспомнив что-то, обернулся и сказал: – Яй, я там с похлёбкой напортачил…

      И он ушёл, я слышала, как вывел Звёздочку из конюшни, а я осталась с чувством, что я какая-то вещь, кукла, которой он играет, когда этого ему хочется, но стоит появиться по-настоящему важному делу, или вот человеку, и всё: «похлёбкой займись, я напортачил, погляди»…

      Возле похлёбки моё место… Ну, ноги раздвинуть, когда ему придёт охота…

      Мне захотелось плакать, что именно я и сделала,